прикажешь мне с этим делать? – удивлённо пожала плечами под белым халатом Даша.
– Сам не знаю! – задумчиво ответил Андрей. – Странный он какой-то, этот песок. Даже не знаю, как объяснить… Злой, что ли!
– Его бы в нормальную криминалистическую или хотя бы просто в химическую лабораторию на исследование отправить, – вздохнула Громова. – А у меня здесь что? Бинты да лекарства!
Сташевич воспользовался мыслью жены и прихватил с собой наполненную подозрительным песком жестянку. Однако в лаборатории иркутского Угро30, куда Андрей сдуру сунулся, его просто послали. Хоть и вежливо, но далеко…
Теперь же капитан, держа в руках стеклянную литровую банку, замер посреди процедурного кабинета жениного лазарета. Эту ёмкость ему торжественно вручила сама Даша. Банка была до половины заполнена мутной жидкостью. На дне банки покоился толстый слой грязно-серого осадка, а у поверхности плавало что-то странное, похожее на сплетение тонких тёмно-золотистых червей.
– Это песчаный грунт из твоего погреба, – почти весело ответила на вопросительный взгляд мужа Даша.
– Из погреба?
– С места захоронения тел Поплавских, – поправившись, уточнила она. – Пришлось самой за новой порцией в тот жуткий подпол лазить! И знаешь, я у тебя гений!
– Никогда в этом не сомневался, – обнял жену Андрей. – Ты налила воду в грунт, в результате на поверхность всплыло что-то интересное.
– Именно так, – подтвердила Громова. – Кремневая взвесь осела на дно, а органика оказалась на поверхности. Я извлекла несколько её образцов, высушила и исследовала их под лупой. Как Шерлок Холмс!
– И что же? – искренне заинтересовался Андрей.
– Табак! – торжественно объявила Даша. – Натуральный, резанный соломкой табак. Поверь моему тонкому женскому обонянию. Я даже чихнула пару раз!
– Да ты у меня и вправду гений, – Сташевич крепко прижал жену к себе.
– Можешь сколько угодно иронизировать, однако налить воду в банку с грунтом догадалась именно я! – Даша отняла у Сташевича банку и, поставив её на стол, посвятила несколько минут непредосудительным супружеским объятьям и поцелуям.
Мысленно коря себя за цинизм, Сташевич не переставал размышлять о ходе следствия и в эти лирические моменты.
* * *
«Как тогда Гришаня это своё зелье представил? – выйдя после разговора с женой на крыльцо лазарета, вспоминал Андрей. – Тут у меня, товарищ капитан, два мешка табака курительного. Амерфорская сандаловая махорка! Поставка военная английская, ленд-лизовская. Говорят, где-то в Северной Индии её выращивают. Духовитая, злая как собака. Любой самый что ни на есть вонючий запах перешибает! Наш самосад по сравнению с ней – детская забава…»
– С табаком понятно, – продолжил дедуктировать Сташевич. – Гришаня наперёд всё
Угро – уголовный розыск.
