вас тревожит?
– Похоже, князь произвёл на Елену сильное впечатление…
– Что ж в том дурного? Он хорошего рода, единственный сын богатого и влиятельного человека, вхожего в придворные круги. Кроме того, вы сами сказали: красив, образован – завидный жених, одним словом…
– Ну, во-первых, вряд ли ему достанется большое состояние. Не думаю, что Мария Платоновна выпустит хоть копейку из своих цепких ручек. Князь ещё не стар, и она вполне успеет нарожать ему роту наследников. А во-вторых, юноша слишком молод – кажется, и двадцати ещё нет. Для крепкого устойчивого брака мужчина должен быть старше жены, не вертопрах, не зелёный мальчишка, из коего ещё незнамо что получится. И потом, что сие за моды такие, чтоб девицы себе сами женихов высматривали?! Чай, на то родители есть!
– Ну а если любовь?
– Любовь! Любовь в браке ни к чему! Вон сестрица моя, сбежала с поручиком драгунским по любви. Где нынче? Бог весть… Пропала… Может, бросил он её через месяц… а вышла бы за графа Головина, жила бы припеваючи. Нет, я не хочу такой судьбы для своих девочек.
– Так она сбежала, потому как родители против были, а не отказали бы ему от дома, и бежать бы ей не пришлось, жили бы себе в любви и согласии.
– Что ты всё заладил про любовь! – Евдокия Фёдоровна скривила красивые губы в презрительной усмешке. – Что за новость такая – любовь? Отродясь про неё не слыхали. Меня муж на тридцать два года старше был, замуж шла – мне семнадцать, ему сорок девять. Я при нём слова молвить не решалась, глаз поднять не смела, и ничего, жили. Любовь, Пётр Матвеич, это для вас, для мужчин. А наше бабье дело – послушание. Сперва родителям, после мужу, вот и вся любовь.
– Однако замуж по своей воле вы больше не пошли, – вздохнул Либерцев, но, видя, что она хмурится, добавил: – По́лно, Евдокия Фёдоровна, не сердитесь. Да только подумайте хорошенько, не решайте в горячах. Не ломайте судьбу девочкам.
Ужинать по возвращении было поздно, и Филипп, поднявшись к себе, лёг спать.
Однако сон не шёл. Юная графиня Тормасова всецело завладела его воображением. Стоило закрыть глаза, как мысленный взор тут же рисовал её образ во всех подробностях.
Он обратил на неё внимание ещё тогда, в карете, просто вихрь событий, последовавших за этим, сгладил впечатление. Вот ведь странность! Он ничего о ней не знал, даже имени, между ними была сказана лишь пара слов и брошено всего несколько взглядов, но девушка эта вдруг показалась Филиппу самым близким и дорогим человеком.
Безуспешно проворочавшись в постели больше часа, он встал, надел панталоны, рубашку и спустился в библиотеку. Подумалось, что чтение какого-нибудь трактата вернёт мысли и чувства на место, и он сможет, наконец, заснуть.
Филипп зажёг свечу, выбрал трактат «О задачах механики» Аристотеля и попытался сосредоточиться на чтении. Но спустя четверть часа вдруг осознал, что ни единого слова из прочитанного
