было бояр, воевод
За оградою монастырей.
И судьбы своей ждали приход
Братья там Александр и Андрей.
ПрорицАют святые уста,
И игумен то Троицкий мог.
Братьев-иноков к князю послав,
Дважды Сергий победу предрек.
На востоке сияла заря.
Жены княжьи, бояр, воевод,
Целованьем прощальным даря,
Провожали любимых в поход.
Евдокия, Мария средь них.
Князь Димитрий был нежен и тих.
На рыданье ответил жены:
«Аще Бог по нас, кто же на ны?»
Собрались Ярославль и Ростов,
Дмитрий, Ольгерда сын, и Андрей.
И Таруса, и Полоцк, и Псков
На горячих садились коней.
И Владимир, князь Серпуховской,
Как всегда, рядом с братом-Москвой.
Много славных в поход собрались
И потоком единым слились,
Как теченье сливается струй,
На Дону, где лежит Березуй.
Недостойно, чтоб доблестный князь
Слал на гибель, от ран уклонясь.
И войскам он своим обещал
Чашу общую пить сообща.
Сотни ратных прошедши дорог,
Ведал знАменья Дмитрий Боброк.
Ночь сгустилась. Туман и роса.
Было тихо. Теплы небеса.
И Волынец меж станов меж двух
Напрягал свой испытанный слух.
Только Дмитрия взял он с собой,
Чтоб узнать, что готовит им бой.
И ланитой десною приник
Он к земле, чтобы тайный язык
Распознать по дрожанью ее
И разведать, что завтра их ждет.
Будто клекот и плеск лебедей
Подымался навстречу беде.
Гром разнесся и смолк вдалеке
На Непрядве и Смолке-реке.
«Словно конница бросилась вскачь,
Грай вороний и волчий там вой,
Жен татарских безудержный плач», –
И, приникши к земле головой,
Продолжал испытанье примет:
«В стане русском злознАменья нет.
МнОго русских в той битве падет,
Но Мамай поражЕнье найдет.
Войску, княже, не дОлжно то знать.
Силен Бог, чтоб Своим помогать.
Пусть себя осеняют Крестом:
Он оружье в сражении том.»
И разбойник Фома Кацибей,
Ради храбрости взятый своей,
Быв на Чурове средь сторожей,
Видел в небе двух светлых мужей,
Что явились на битву помочь
Тьму врагов разогнать, словно ночь.
В Рождества Богородицы день,
Разрывая туманную сень,
Трубы
