бога это не облегчало, но в бою Петлерукий Яма был страшен. Пространство внутри круга испуганно замерцало, зарябило, как подсвеченная изнутри гладь водного зеркала – и Миродержец Юга без колебаний шагнул внутрь.
В простор над Предвечным Океаном.
Невидимые кольца змея-гиганта мгновенно оплели его тело, не давая шевельнуться, и проклятая тварь начала постепенно сжимать скользкие мускулы. В глазах потемнело, во мраке, словно звезды, роились мириады огненных пастей; они надвигались отовсюду, приближались вплотную, и богу Смерти стало страшно.
Яма закричал.
Крик резко прозвучал во тьме, разбудив кого-то, спавшего глубоко внутри, на самом дне личной Преисподней Адского Князя – и чужак приподнялся в гибнущем Локапале, озираясь по сторонам.
Громоподобный рев потряс Безначальные своды. В ужасе шарахнулись прочь свинцовые воды Прародины, затрещали под чудовищным напором кольца в чешуе; Петля Ямы хлестнула наотмашь, воздух прахом осыпался вниз, в Океан, а в левой руке разъяренного бога возник всесокрушающий Молот Подземного Мира, единственный удар которого разметал в клочья призрачную гадину.
– Кто ты, дерзнувший?!! – зарычал Яма, дрожа от переполнявшего душу бешенства. – Покажись!
Гулкая издевательская тишина была ему ответом.
Шаг – и Яма вновь стоял у переправы через Вайтарани.
Пасть над мостом исчезла, и лишь в тающей пелене колыхалось странное видение.
Яма всмотрелся.
Поле боя. Замерло, стынет в ознобе неподвижности: задрали хобот трубящие слоны, цепенеют лошади у перевернутых колесниц, толпятся люди, забыв о необходимости рвать глотку ближнему своему… И могучий седобородый воин умирает на ложе из оперенных стрел. Множество их торчало из его тела, сплетаясь с теми, что составляли ложе умирающего, и трудно было разобрать, которые из стрел образуют ложе, а которые – пьют остатки жизни из грозного некогда, а ныне беспомощного витязя. Стояли вокруг, понурив головы, израненные соратники, провожая в последний путь своего предводителя, и бил рядом невиданный родник, тонкой и чистой свечой устремляясь в небо.
Старый боец устало вздохнул, веки смежились, чело разгладилось, и безмятежное спокойствие снизошло на его лицо.
Лицо мертвого.
Больше Яма ничего не видел.
– А теперь послушай, что случилось с Повелителем Пучин Варуной, – помолчав, вновь заговорил я, стараясь не глядеть в глаза Наставнику.
Крылось в этих глазах что-то такое, отчего даже мне, Индре-Громовержцу, было зябко заглядывать в их глубину.
И, стремясь избавиться от неприятного ощущения, я снова принялся рассказывать.
Темно-синий, как туча, властитель водной шири,
обладатель тенет неизбежных, владыка
загробного мира гигантов…
…Варуна так и не понял, что заставило его обернуться.
Бог привычно скользил по зеленовато-лазурной поверхности
