и поднапряжётесь всей семейкой (снова дружный гогот).
– Давай, свободен, через неделю ждём.
Он понимал, что не может никому это рассказать. Хотя мысль проскользнула: «Может с отцом посоветоваться, как быть? Да, что толку с ним говорить… Матери расскажет, начнут суетиться, школу подключат, общественность поднимут, а меня засмеют во дворе и житья не будет потом всю оставшуюся жизнь, хоть сразу в петлю».
Неделя, вторая, третья… Время шло быстро.
Первое время его выручала страсть к истории. Ничего не подозревающие родители давали ему деньги (он просил у них по очереди) то на редкую книгу, то на редкий документ (верили, т.к. в город переехали, у сына такие возможности появились восполнить всё, о чём в деревне и представить не мог). Но потом верить стали с натягом. Заметили, что сын стал сильно задумчивый, двигался как будто в замедленном кино, да и книги по истории перестали в руках видеть, а перед компьютером сидел, уставившись в экран, но действий никаких не производил. Стали задавать вопросы, стали думать о том, что может в школу наведаться пора. Он убедил их, что ничего страшного нет, просто… влюбился. Мама с папой расслабились. Сын-то не такой ботан, как кажется, вот оно как.
Прошло ещё некоторое время. Сын уже окончательно ненавидел себя за трусость и враньё. Понимал, что скоро его отговорки, что на историю и девчонку деньги тратит, работать перестанут.
Тот день наступил как-то неожиданно. Он проснулся и понял, – пора. Он был готов. Вот они, – мрази. Главное – не струсить. Главное, чтобы вожак сам за деньгами подошёл. Так и случилось. Вожак сам, довольно улыбаясь, широко распахнув объятья, будто идёт навстречу своему лучшему другу приближался к нему. Ближе… ближе… Вот… сейчас… Сын вытащил из бокового кармана рюкзака не деньги, как это было всегда, а нож, кухонный нож. Со всей силы всадил его в живот вожаку и что есть силы побежал к дому. Бежал, размазывая слёзы по щекам, задыхаясь, не оглядываясь, внутри всё тряслось, сильно тошнило. Но он продолжал бежать, бежать неуклюже, словно на одеревеневших ногах.
В это время отец с обеденного перерыва собирался на работу. Уже обутый, сам не знает почему, прошёл на кухню, растерянно постоял посередине, потом посмотрел в окно. Увидел, как бежит домой сын, а за ним толпа разъярённых подростков. Оставалось совсем немного до того момента, когда они вот-вот нагонят его. Отец выскочил из квартиры. Мчался вниз по лестнице так быстро, как только мог. В голове стучало: «Только бы успеть». В тот момент, когда он выскочил из подъезда, сына уже толчком в спину сбили с ног. Отец, сделав рывок, сделал в воздухе неестественно широкий прыжок и в воздухе понял: «Успел…». Своим телом накрыл сжавшееся в комок тело сына… В буквальном смысле сросся с ним.
Сына оправдали.
Вожак на всю жизнь остался инвалидом.
Отец не выжил. Скончался от многочисленных травм. Умер счастливым. Теперь знал, что может дать своим детям – жизнь, – единственно важное и стоящее из всего того, чем владеет человек.
Как часто нашим детям кажется, что мы, родители, слабы, нерешительны, настолько загружены
