в своем углу. Выравнивая дыхание, вглядывалась в гладь реки. Давид не зря облюбовал именно третий этаж особняка. Нигде не было так много воздуха и света, как здесь. И, благодаря высотности и дизайнерскому замыслу архитектора, только из его студии просматривались все четыре стороны света. Идеальная панорама. Идеальное место для творца.
В небольшой гостиной уютные мягкие кресла, диван, экран на всю стену (именно здесь он просматривал работы своей киностудии). В отличие от студии и гостиной, его спальня была совсем мала. Широкая кровать, глубокое мягкое кресло с пледом на подлокотнике, журнальный столик и стопка книг на нем. Вот и все убранство. Единственное украшение – огромный действующий камин. Зато до студии всего пару шагов. Но и они целый путь для страдающего от неотпускающей нестерпимой боли.
Постель развернута к окну. Последние дни он, съедаемый болью, подолгу лежал неподвижно. Всматривался в небо, кроны деревьев, реку. Она успокаивала его, будто бы уносила боль и страх. Теперь он не чувствует боли.
Я тряхнула головой и обернулась. Поймав мой взгляд, Старший сказал:
– Мы закончили.
Я кивнула. Мне вдруг все стало совершенно безразлично.
Осмотрев еще часть помещений особняка, следователи уехали. В особняке царила напрягающая тишина. Выждав несколько минут, я вернулась в кабинет и плотно прикрыла за собой дверь. Быстро пересекла кабинет и приблизилась к стеллажу с книгами, что стоял ближе всего к следователям и допрашиваемым. Поднялась на кончиках пальцев и раздвинула книги. Ловко вытащила крошечный диктофон и отправила его в свой карман.
Уже не спеша направилась из кабинета. Открыла дверь и нос к носу столкнулась с Русиком:
– Менты уехали? – нервно спросил он. Я поинтересовалась любезно:
– Попросить вернуться?
Русик резко ухватил меня за плечи и треснул о стену. Не больно, но страшненько.
– Думаешь, самая умная, да? Так подумай вот о чем – теперь тебя защищать не кому! Старик помер, и никто за тебя не вступится.
– Восхищена твоей храбростью, – с удобством облокотившись о стену и не пытаясь вырваться на радость врагу, хмыкнула я. – Как ты считаешь, мне следует рассказать полиции о том, что ты украл его лекарства? Наркоман в доме, где произошло убийство…Им ведь будет интересно.
– Не докажешь, – отшатнувшись от меня, зашипел Русик.
Я сложила руки на груди и усмехнулась:
– Учитывая обстоятельства, это и не обязательно. Давид не хотел шума и не стал обращаться в полицию, здесь ты прав. Но интерес следователей вызовет сама ситуация. Спорим, вдовы охотно подтвердят, что ты вор?
– Сука!
– Ага, – кивнула я. – Причем, это ведь далеко не все, о чем я могу поведать полиции… Так что, не нарывайся и ближе, чем на метр ко мне не подходи. Усек, золотце?
Русик заскрипел зубами от злости. Но врожденная трусость, как всегда, победила и, поджав хвост, он побежал жаловаться на меня Ольге.
Я же заперлась в своей спальне
