раковину и, не обращая ни на кого внимания, с силой дунул в нее. Раздался оглушительный, странный, волнующий рев, тревожащий сердце. Результат был почти волшебным. Гости один за другим собрались в гостиной, а затем все вместе перешли в столовую.
Джеральд медлил, ожидая, что сестра захочет взять на себя роль хозяйки дома. Он знал, что мать игнорировала свои обязанности. Но сестра просто прошла к своему месту. Поэтому молодой человек направлял гостей к отведенным для них местам и наслаждался своей единоличной властью.
Пока гости разглядывали подаваемые закуски, воцарилось молчание. И среди этой тишины вдруг раздался полный спокойствия и самообладания голос, принадлежавший девушке лет тринадцати-четырнадцати со спускающимися до пояса волосами:
– Джеральд, ты устроил этот чудовищный шум и совершенно забыл про папу.
– Разве? – парировал он. И, обращаясь к гостям, произнес: – Отец прилег, ему нездоровится.
– Как он себя чувствует? – поинтересовалась одна из замужних сестер, выглядывая из-за возвышающегося в центре стола огромного свадебного торта, с которого постепенно осыпались искусственные цветы.
– Болей нет, но он очень сильно устал, – ответила Винифред, девушка со спускающимися до пояса волосами.
Вино было розлито по бокалам, и гости оживленно разговаривали. На дальнем конце стола сидела мать семейства с растрепавшейся прической. Рядом с ней сидел Биркин. Иногда она яростно вглядывалась в ряды лиц, наклоняясь вперед и бесцеремонно разглядывая гостей. Время от времени она тихо спрашивала Биркина:
– Кто этот молодой человек?
– Не знаю, – уклончиво отвечал Биркин.
– Я могла встречать его раньше? – спрашивала она.
– Не думаю. Я не встречал, – отвечал он.
Этого ей было достаточно. Она устало закрыла глаза, на ее лице появилось умиротворенное выражение, она была похожа на задремавшую королеву. Затем она очнулась, губы тронула легкая улыбка вежливости, и на минуту она, казалось, превратилась в радушную хозяйку дома. Она на мгновение изящно склонила голову, показывая, что рада своим добрым гостям. А затем мрачная тень вернулась, лицо вновь стало хищным и угрюмым, она смотрела исподлобья ненавидящим взглядом, точно загнанное в угол чудовище.
– Мама, – обратилась к ней Диана – миловидная девушка чуть постарше Винифред. – Можно выпить вина? Ну пожалуйста!
– Да, можешь немного выпить, – машинально ответила ее мать, совершенно не обращая внимание на суть просьбы.
Диана знаком приказала лакею наполнить ее бокал.
– Джеральд не должен мне запрещать, – спокойно сообщила она всем сидящим за столом.
– Хорошо, Ди, – любезно ответил ее брат.
Поднося бокал к губам, она вызывающе посмотрела на него.
В доме царил странный дух свободы, скорее даже анархии. Но это была не всеобщая вольница, а, вероятно, свобода
