уполномочена моим мужем, – быстро заверила его госпожа Дилуа и с улыбкой закончила фразу Луицци: – Сделка будет выгодной.
– Для кого, сударыня?
– Для нас обоих, надеюсь… – Она на мгновение запнулась, но продолжила, ласково глядя на барона: – Если вы плохо разбираетесь в бизнесе, то я… я порядочный человек и постараюсь оформить все по справедливости.
– Это будет непростым делом для вас, сударыня, и, вероятно, я кое-что потеряю при сделке.
– Но почему же?
– Не смею сказать; но вы можете и сами догадаться.
– Говорите, господин барон, не стесняйтесь; коммерсантам не привыкать к самым причудливым условиям.
– Условие, которое я хочу обговорить, – вы сами его предложили.
– Я? Я еще ничего не предлагала…
– И тем не менее я согласен; это условие позволит мне вспоминать вас как самую очаровательную женщину, что я когда-либо встречал, и в то же время даст мне возможность оставить о себе не менее приятные воспоминания.
Госпожа Дилуа стыдливо покраснела и с взволнованным оживлением промолвила:
– Муж не давал мне полномочия на что-либо подобное, и я не торгуюсь на сей предмет.
– Вы слишком скромны и послушны… – упорствовал Луицци.
– Я всего-навсего честный человек, – оборвала его госпожа Дилуа довольно сурово, дабы покончить с этой темой.
Она открыла папку, нашла нужную пачку бумаг, раскрепила ее, вытянула один лист и смущенно предъявила его Луицци, будто прося прощения за только что допущенную суровость.
– Вот, – сказала госпожа Дилуа, – договор, заключенный шесть лет назад с господином бароном, вашим отцом; если у вас нет намерений улучшить породу ваших овец или, тем более, ухудшить качество шерсти, то, я считаю, вы можете утвердить сумму этого договора. Вот, посмотрите: здесь стоит подпись его милости.
– Он обсуждал договор с вами? – не унимался Луицци. – Если это так, то я бы на него не положился.
– Успокойтесь же, сударь! – В раздражении госпожа Дилуа слегка прикусила верхнюю губу и показала барону ослепительно-белые зубки. – Успокойтесь, я вышла замуж меньше шести лет назад.
Она еще не закончила фразу, как дверь приоткрылась, и детский голос робко произнес:
– Мамочка, господин Лукас непременно хочет поговорить с вами.
Это была та самая десятилетняя девочка, которую Луицци заметил в конторе.
Ее появление именно в тот момент, когда госпожа Дилуа сообщила, что вышла замуж не больше шести лет назад, явилось откровением для Луицци. Услышав обращение «мамочка» к госпоже Дилуа, которая естественно могла бы объяснить, была ли девочка ребенком господина Дилуа, Луицци живо обернулся к прелестной купчихе: та покраснела до корней волос и потупила взор.
– Так это ваша дочь, сударыня, –
