ждать? Благодаря твоей дурацкой «Модели II» нам нечего больше ждать.
– Она не моя, – возразил Префект.
– Ты же ее украл, Форд. Ты послал ее сам себе на мой адрес. Разве это не делает ее твоей?
– Ага, значит, я ее украл. Значит, она не моя. Ты сам за меня ответил.
2.37, показало цифровое табло.
2.36
и
0.10… 0.09…
– Гм, – пробормотал Форд, почесывая воздух в том месте, где отказывался находиться его подбородок. – Это немного странно.
– Сам вижу, – согласился Артур. – Может, система исчисления изменилась? Прошло ведь не больше двух-трех секунд.
– Ну, если изменилась система исчисления, может, даже и меньше.
На экранах снова появилась птица, только теперь ее изображение то и дело покрывалось рябью и полосами помех.
– Прошу прошения. Все эти споры окончательно истощили мои батареи. Негативная энергия.
И Мод. II исчезла, а вместе с ней и комната с безмятежно-небесными поверхностями. Артур, Триллиан, Рэндом и Форд сидели на лестнице, ведущей к мужскому туалету модного (ну, до самого недавнего времени) «Бета-клуба» Ставро Мюллера, а воспоминания об их виртуальных жизнях таяли, как туман под ярким солнцем.
Вот она, реальность, догадался Артур. Как это я так поверил в этот чертов пляж? Как он вообще мог показаться мне настоящим, если никто ни разу не попытался меня там убить?
Воздух наполнился визгом, какофонией грохота и скрежета рушащейся цивилизации, жужжанием и шипением грибулонских лучей смерти, а также писком миллионов покидающих город крыс. Кстати, последний четверо наших героев понимали благодаря универсальным переводчикам «рыбка-вавилонка», имплантированным в их ушные отверстия.
– Я предсказывала это по собачьим потрохам, – возмущалась старая крыса-матрона по имени Одри. – Конец расы двуногих от зеленого света из космоса. Так ведь ни одна сволочь не послушала. Ни одна.
– Ой, мама, да что вы такое говорите? – хихикнул ее восемнадцатый сын Корнелиус. – Вы говорили, дорогу нам перейдет темный чужак.
– Вот они самые и есть – те, что пускают эти лучи смерти. А как ты их еще назовешь?
Корнелиус передернул усами, что у крыс равнозначно закатыванию глаз.
– Можно интерпретировать так, а можно иначе. Конкретнее надо говорить, мама. Неудобно – люди смеются.
– Не учи родную мать! – буркнула Одри и нырнула в водосточную трубу.
Остальные крысы говорили что-то вроде:
– О, нет!
Или:
– О, Муродьюм! (отец всех крысиных богов)
Или:
– Ёкалэмэнэ! Надо же – темный чужак!
Артур Дент сидел на ступенях в самом центре хаоса и ощущал какой-то странный покой. Ему ничего не оставалось, как радоваться тому, что он любил когда-то, что его тоже любили. Умирать оказалось круто. Нет, правда, КРУТО. Правда, не так круто, как
