Да поди-ка объясни это литератору, которого всяк Божий день манечка навещает. Потому Скульская доверительно поведала публике про мамино крепдешиновое платье с полотняными подмышниками. Москвина – про дедушку Иделя Мовшиевича, который запрещал бабушке делать аборты. Степанова – про прадедушку Залмана, что варил мыло, про бабушку Дору, что варила гороховый суп и тетю Галю, что варила кофе и писала на редкость содержательный дневник о погоде и мороженых овощах. Громова – про папу, который категорически не собирался жениться на маме. Exegi monumentum, ага. «Новая искренность», если кто не понял.
Злоязыкий Роман Арбитман писал: если старая искренность тихо плакала в чулане, то новая повела себя напористо, под стать коробейнику в электричке. Но авторы предлагают публике не газеты – самих себя. Свои копеечные взлеты и грошовые падения, свою пыльную скуку и уцененные измены. Зачем? – они и у читателя точно такие же.
Вопреки гуманному Евтушенко, людей неинтересных в мире есть. И гораздо больше, чем хотелось бы.
К чему все это говорю? – к тому, что Пустовая ничем не отличается от предшественников. Сейчас сами увидите.
В.П. не обновила канон и даже в шлифовке его не особо отличилась. Приданое у нашей пишбарышни знатное: ворох многословных фейсбучных почеркушек. Такой багаж публике в последние годы предъявляли все, кому не лень – от маститого Гришковца до безвестного Ромы Сита. Сенсаций, воля ваша, не упомню. Но для человека чужого опыта не существует – хотя уж критику-то сам Бог велел тематическое досье собрать…
Пристегните ремни, грядет езда в незнаемое. Итак, маму всю жизнь одолевали люди, рожденные под знаком Весов. Она работала в Госплане, любила персики и булочки, колбасу и пиво. В соседнем торговом центре открылся магазин восточных товаров, где продают консервированное манго из Мьянмы с надписью «Люблю жизнь». У бабушки заискрила розетка – Кимсанчик обещал, но не починил, Мирбек сказал: возьмите плоскогубцы и сами подкрутите, а Вадим не только починил, но и объяснил, что медь с алюминием не дружит. Печенку надо варить не больше восьми минут. Аудиокнига Агнии Барто надоела всей семье до смурфиков. Талонов в поликлинике не найдешь днем с огнем. Муж трижды сказал «фу» розовой мебели для ребенка в «Ашане». Бабушка хранила в сундуке реликвию – трусы сына.
Плюс афоризмы, достойные розового блокнотика семиклассницы: «Настоящее время счастья никогда не длится вечно», «Можно выйти замуж – и остаться одинокой». Читал. Много думал. Какая глы-ыба…
И так четыре сотни страниц non-stop. Авторесса ставит читателю суровый ультиматум: «Мне нужно, чтобы мама, или дочь, или сын, или хоть вы сейчас дослушали меня до конца».
Хм. Чего ради изучать эти унылые мемории, похожие на пенсионерский треп у подъезда? Проблемы человека неисключительного в неисключительном состоянии, как сказал Пригов, я и без В.П. знаю наизусть. Читать «Оду» можно либо по долгу службы, либо в качестве дисциплинарного взыскания, иных стимулов не вижу. Впрочем, «Эксмо» явно другого мнения.
«Предельно
