идею зажжения елки.
– Мы начнем, когда все встанут вокруг елки, – сказала Лили. – Поясню для тех, кто участвует в этом впервые: у каждого в руках будет свеча, и мы зажжем свечи по кругу – один другому. Когда дойдет очередь до дедушки, он зажжет свечу на елке, а я включу электрическую гирлянду. О, и спасибо вам, Дэш и Бумер, за елку.
– Вперед, Оскар! – отозвался один из нас.
Гости начали озираться в поисках Оскара. Тот на поклон не вышел.
Я поискал глазами маму. Она вымученно улыбалась.
Я поискал глазами папу. Он выглядел слегка озадаченным.
– Давайте же! – закричал Лэнгстон. – Дама просит сделать круг, так сделаем же его!
Мы образовали вокруг елки неровный круг. В суматохе я оказался между Софией и мамой. Бумер встал по другую руку от моей мамы. А потом, чтобы сбежать от излишне говорливого родственника Лили, рядом с Бумером встал отец. Лили раздала нам красные, зеленые и белые свечи, выключила свет и включила на музыкальном центре песню «White Christmas». Когда Бинг Кросби допел, Лили зажгла свою свечу и поделилась огоньком со свечой своей мамы. Затем ее мама зажгла свечу своего мужа. Передача огня пошла по кругу. Никто не произнес ни слова. Мы просто следили за процессом, ожидая своей очереди. Дедушка Лили долго выбирался из кресла, чтобы занять свое место, но, когда настал его черед зажигать свечу Лэнгстона, рука его была крепка и не дрогнула. Лэнгстон передал огонь Бенни, а тот – Софии. София улыбнулась и, прикрыв огонек рукой, повернулась ко мне.
Бумер, у которого София была первой девушкой, решил, что принять огонь Софии – его прямая обязанность как бойфренда. Он втиснулся между мной и Софией, и та, не желая никому мешать, коснулась его свечи своей. Потом я стойко выдержал танец друга вокруг моей свечи, молча молясь о том, чтобы огонек не потух. Бумер зажег мою свечу, я повернулся к маме и увидел ее потрясенное лицо. Из-за маневра Бумера она оказалась рядом с моим отцом. И с этим ничего нельзя было сделать, не подняв шум.
Ничего страшного, – успокаивал я себя. – Мои родители – взрослые люди. Они могут вести себя по-взрослому.
Рука мамы сильно дрожала, и я боялся, как бы она не уронила свечу. Зажечь фитиль нам удалось лишь с третьей попытки.
– Все хорошо, – шепнул я маме. – Ты молодец.
Она кивнула так слабо, что вряд ли это кто-то заметил. Затем повернулась к своему бывшему мужу и протянула к нему руку со свечой.
На секунду мне показалось, что все обойдется. На секунду их свечи соприкоснулись, как у всех остальных. Секунду мама смотрела на свечу, пока отец смотрел на нее.
А потом отец открыл рот.
Мама не глядела на него. Она не ожидала подвоха. И не была готова к словам отца.
– А я-то думал, ты уже никогда не зажжешь мой фитиль.
Шок был настолько сильным, настолько настоящим. Мама отпрянула. И уронила свечу. Пока она обзывала отца ублюдком, под елкой загорелась оставленная кем-то воскресная газета. Пока отец объяснял присутствующим, что она никогда не понимала шуток, на полу заплясали огненные язычки.
Я
