я головой. – Это штамп из голливудских фильмов. Так говорят поляки, а не русские.
– Вы никогда не говорите «Na zdorovje»? – удивился Бу. – А что же вы говорите?
– «За встречу» – если пьём с друзьями, «за знакомство» – если с кем-то новым.
Бу попробовал повторить, но вышло кое-как. Мы выпили и заказали ещё по пятьдесят.
Стоило нам выяснить, что оба выросли за полярным кругом, как между нами появилась какая-то неуловимая близость. Мы по-прежнему много молчали, но это молчание больше не тяготило.
– Мы, шведы, любим быть правильными, – наконец сказал Бу. – Говорить правильные вещи, совершать правильные поступки. И очень гордимся тем, что мы правильные.
– О, ну, русские-то наоборот. Мы очень любим быть неправильными. Произносить вызывающие речи, совершать безрассудные поступки. Это для нас предмет особой гордости.
Мы выпили за то, что мы такие разные.
Когда нужно было чем-то заполнить разговор, я обычно рассказывала новости из России. На шведов действовало безотказно, они слушали, как дети слушают страшные истории перед сном, про чёрную руку, скажем, или гроб на колёсиках.
– Наша полиция арестовала отшельника-старовера.
– Кого?
– Отшельника. Старовера. Он шёл из Сибири босиком, с посохом, завернувшись в тряпку.
– Почему босиком? – не понимал Бу. – Почему завернувшись в тряпку?
– Потому что он отшельник, они странные, эти отшельники.
Бу опрокинул стопку и так посмотрел на меня, что я прочитала в его взгляде: «Да вы все там в вашей России с прибабахом».
– И куда он шёл?
– В Кремль.
– Зачем?
– Изгонять бесов из Путина.
– Кого изгонять?
– Бесов. Нечистую силу. Это было смешно, пока его не арестовали. Сейчас он в тюрьме. Его обвиняют в создании террористического сообщества, потому что по пути к нему присоединились другие люди. А это от пятнадцати до двадцати лет. Моим друзьям столько и дали.
Бу долго, долго молчал, глядя на меня. Так долго, что я даже немного занервничала.
– Тебе не скучно в Швеции? – спросил он наконец. – Ну, после России.
– Да, скучновато немного, – кивнула я.
Мы чокнулись и выпили ещё по пятьдесят.
Стемнело, зажглись фонари, на пришвартованных яхтах включили свет. Мы какое-то время просто сидели, смотрели на воду и наслаждались приятным вечером. Бу осторожно положил мне руку на плечо, я накрыла его ладонь своей, давая понять, что я не против, и он придвинулся ближе.
– Ты не хотела бы поехать ко мне? – спросил он. – Я живу недалеко, на Гулльмаршплан.
Я чувствовала, что сильно перебрала, голова кружилась и немного плыло перед глазами, но раз уж решила, значит, решила. В обнимку мы дошли до метро, долго ждали поезда – в это время они ходят чуть ли не через двадцать минут. В вагоне я задремала на плече у Бу, и он гладил меня по голове, приговаривая: bra lilla ryskan, хорошая маленькая русская.
Мы вышли на Гулльмаршвэген. Все магазины были уже закрыты,
