да ты политическая. Принесла нелёгкая. А семья? Дети?
– Мама, в другом городе. Детей нет.
Она показала мне моё место, на втором ярусе, у двери. За сотрудничество со следствием следователь передал мне посылку. Я положила вещи в тумбочку: зубную щётку и пасту, мыло, крем для лица и для рук, масло для тела, дезодорант, мочалку, блокнот для записей, набор ручек с синей пастой (другие цвета в СИЗО запрещены ещё с советских времён), шахматы на магнитах, пластиковую посуду – чашку, ложку, вилку, тарелку – и две книги: Фуко – «Надзирать и наказывать» и Франкла – «Скажи жизни “Да”». Я подумала, что у моих друзей неплохо с чувством юмора.
– Первый раз, что ли? – спросили меня.
– Нет, раньше административки были.
– Ну а чего напуганная такая? Расслабься, – сказала другая, постарше, со спутанными седыми волосами. – Тут тебе не как в кино, насиловать и бить не будут.
– Всё как на воле, только выйти, сука, нельзя, – засмеялась третья, свесившись со своих нар. – Сколько тебе прокурор просит?
– Пока не знаю. Но вообще по моей статье можно и на десять сесть, и на пятнадцать.
Женщины посмотрели на меня внимательно, словно мысленно взвесили, потяну или нет.
– В колонии тоже ничего, жить можно. Поначалу только тяжело, а потом привыкнешь. Научишься жить по местным правилам и не заметишь, как срок пролетит. Чем на жизнь-то зарабатывала на воле?
– Пиарщиком работала, организовывала разные ивенты. Презентации, праздники, рекламные кампании. Ничего общественно полезного, в общем. Если узнавали, что я политический активист, сразу увольняли с работы. Сто мест сменила. А училась в «кульке», на режиссёра массовых праздников.
Женщины оживились:
– О, дочурка, да ты не пропадёшь! Администрация колонии тебя сразу припашет. Они знаешь как любят всю эту самодеятельность. И бабы заняты, и московское начальство довольно. Как у Христа за пазухой будешь. Повезло тебе!
Я получила передачку. Сигареты лежали в целлофановом пакете и были сломаны пополам, конфеты вытащены из обёрток, фрукты, сыр и колбаса порублены на куски. Я поделилась с сокамерницами, всё равно ничего из этого не могло храниться долго.
– Это они тебя учат, – объяснила мне седая. – Кто плохо себя ведёт, получает всё порубленное и поломанное. А нормальные передачки – для хороших девочек.
Мы снова встретились со следователем, в этот раз вместе с адвокатом, и составили ходатайство на имя прокурора. На встрече с прокурором подписали соглашение о сотрудничестве. Через неделю меня отпустили под подписку о невыезде.
– Хотят остальных взять, вот и либеральничают, – сказал адвокат. – Как только все попадутся, на тебя браслет наденут или обратно упрячут. Не верь им и ни на что не надейся. Беги.
Мне вернули сумку, с кошельком и ключами от квартиры. Загранпаспорт остался у следователя. Домой заезжать я не стала – там меня наверняка пасли. Сняла в первом попавшемся банкомате всё накопленное, карту тут же выбросила, рубли обменяла на
