запомнить на будущее, чтобы закрывать глаза и думать обо мне, когда меня не станет.
Он открывает глаза, смотрит пару секунд на меня и снова закрывает.
– Который час? – спрашивает.
– Утро, – отвечаю.
– Опять дождь?
– Угу. До мая.
Он секунд пять молчит, потом говорит:
– Мне нравится.
А днём мы оба, как обычно, притворяемся, будто не знаем, что происходит в его спальне ночью.
I work for the Universe – Nick Murphy
В эти осенние дни красота живёт пусть не снаружи, но внутри меня. Впервые в жизни осень не вгоняет меня в тоску, не возвращает воспоминания о том, как тяжелы ночи в холода и дожди, если у тебя есть только ты сам и небо над головой. Да и дни не особенно легче.
И я впервые ощущаю физически и духовно, какой может быть обратная пропорциональность. Чем холоднее становятся вечера и ночи, чем дальше уносит ноябрьский ветер опавшие листья, чем безнадёжнее затягивается свинцом небо и чаще поливает нас дождь, тем теплее и уютнее в нашем маленьком мире. То, что началось и существовало только ночью незаметно и неумолимо прорастает в наши дни. Самое интересное, что ни один из нас в то время даже не догадывался об этом. Но настанет момент, и жизнь поставит каждого перед фактом… хоть и в разное время.
Кафе ассоциируются у меня со словом «тепло». В них даже свет по-особенному тёплый, уютный, что уж говорить о запахе свежей сдобы и кофе с молоком. Мы сидим во вьетнамском чайном доме и неспешно потягиваем душистый жасминовый чай. Лео из всех ароматов предпочитает именно жасмин, а я всматриваюсь в вещи, которые его привлекают, принюхиваюсь к запахам, которые нравятся ему, пробую на вкус его мир.
Это тот редкий вечер, который возможен только в начале ноября: жара осталась в августе, а северный холод и ледяные январские дожди ещё до нас не добрались. Стройный высокий клён, закованный в асфальт, засыпал тротуар сухими листьями; скомканные солнцем, свернутые, они похожи на золотые осенние розы. Город ленится, притих, словно утомился за лето, и над домами и улицами поселилась мягкая, тёплая, купающая последним в этом году солнцем, осенняя тишина.
– Ты похож на осень, – говорю ему.
– Я?! Почему?
Лео не улыбается, но в его глазах мгновенно начинает искриться оживление, любопытство.
Я не хочу отвечать. Красота необъяснима.
Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы думать о насущном, а не о прядях его волос, лезущих ему в глаза и льнущих к его шее вместо меня – они снова отрасли. И день мгновенно становится ночью, и там, в темноте, мои губы снова и снова целуют его шею, ключицы, плечи, губы, впитывают его тепло, нос собирает молекулы его запаха. От всего этого так сильно кружится голова, что кажется, будто земной шар в последние месяцы ускоряет своё вращение, и наши ноги вот-вот начнут сами собой отрываться от земли и парить над ней.
– Гм-гм, –
