так отчаянно и яростно, что неприятель после своей победы два дня[566] стоял на поле боя и зализывал раны. И вспомним о беспримерном труде таких же русских солдат и моряков, только под Севастополем, которые под руководством молодого военного инженера-немца совершили невозможное. Всё это, как минимум, подтолкнуло противника к роковому для него решению. Разве не так?
Но вообще-то во фланговом манёвре союзников своя логика была. Ведь ещё до высадки у Евпатории Сент-Арно и Раглан договорились о нападении на Севастополь именно с юга[567]. О том же наверняка говорил английскому главнокомандующему уже упоминавшийся мною Лоренс Олифант – может быть, единственный иностранец, который тщательно изучил ту местность лично. Кроме того, с южной стороны действительно было несколько бухт (Балаклавская, Камышовая и т. д.), удобных для снабжения войск осаждающих и – что немаловажно – для выгрузки тяжёлой осадной артиллерии. Наконец, атака Северной стороны привела бы к тому, что армия удалилась бы от флота на недопустимое расстояние, а это было очень рискованно[568]. Как бы то ни было, жребий был брошен, и союзники направились в обход.
А что же делает в это время наш главнокомандующий, князь Меншиков? Перед ним стоят, если можно так выразиться, задача-минимум и задача-максимум. Задача-минимум – привести в порядок растрёпанную армию. Её решение достигается без особого труда, и во многом помогает этого добиться… опять же русский солдат (естественно под командованием офицеров). Уже к 24 сентября управляемость войсками была полностью восстановлена, и в их рядах даже появилось нечто вроде обиды за поражение под Альмой[569]. А вот задача-максимум была более сложной.
Князю предстояло решить, что важней: сохранение армии или спасение Севастополя. И он выбирает первое. Да-да! Меншиков, очевидно, рассуждает так: падение крепости и уничтожение Черноморского флота не обязательно приведёт к потере Крыма, а вот уничтожение армии неизбежно повлечёт за собой и сдачу Севастополя, и сожжение флота, и утрату всего полуострова. А это уже катастрофа: южные границы страны окажутся беззащитными, в войну, глядишь, вступит Австрия, а то и Пруссия, и тогда пиши пропало. Но о чём тогда думал Александр Сергеевич мы, конечно же, никогда не узнаем, поскольку своему окружению он, как известно, не доверял и ни с кем своими планами не делился. И правильно делал: обстановка в его штабе была такова, что все намерения командования тут же выбалтывались, и о предстоящих движениях армии не знал разве что глухой[570]. Так или иначе, утром 24 сентября, Меншиков начинает вывод армии из Севастополя.
Выйдя из города, войска идут через посёлок Инкерман[571], держа курс на север, к Мекензиевым горам, оттуда – ещё дальше на север на Бельбе́к (сегодня это село Фруктовое[572] – см. карту выше), потом на северо-запад, ближе к берегу моря, на Ка́чу[573] и затем почти точно на восток к Бахчисараю. Часть обоза уходит на юг, к хутору Бра́кера (сейчас рядом с этим местом находится железнодорожная
С.В. Ченнык «Крымская война», Севастополь, издательство «Гала», 2016, стр. 180.
А. Трубецкой «Крымская война: неизвестная мировая война», СПб., ЗАО «Торгово-издательский дом ‘Амфора’», 2014, стр. 296.
С.В. Ченнык «Крымская война», Севастополь, издательство «Гала», 2016, стр. 186.
Op. cit., стр. 188.
Там же.
См. Википедию, статью «Инкерман».
См. Википедию, статью «Фруктовое (Севастополь)».
См. Википедию, статью «Кача (посёлок).
