сам. Старейший поднял глаза к небесному куполу и вдруг закричал:
– Сюда! Все сюда!
Многие выбежали на крик и увидели яркие искры. Они рассыпались по небесному куполу, прогоняя кромешный мрак. Искры дружески подмигивали мужчинам, ласково мерцали женщинам и детям. Вслед за ними возникло нечто сияющее. Оно походило на узенький край, срезанный с округлого лепестка.
– Больше не будет тьмы! – Голос Старейшего обрёл прежнюю силу. – Небесный очаг вернётся! Помните, что вы – люди!
Старая ми-а растолкала меня до рассвета и велела идти за ней. Мы карабкались вверх по камням, пока не взобрались на плоский участок скалы, выдававшийся над рекой. Она присела, а мне приказала раздеться и встать на краю, развести руки в стороны и принимать в себя ветер, пока она будет взывать к невидимым.
Закрыв глаза, я слушала, как гудит ветер и рокочет внизу вода. Распростёртые руки начали ныть, но я их не опускала, превозмогая усталость. Руки отяжелели, будто к каждой из них подвесили по камню, это было настолько мучительно, что я даже вспотела. А ветер дул сквозь меня, уносил ощущение тяжести, оставлял от моего тела пустую оболочку, потом исчезла и та…
После такого утра плестись в группе увечных было невыносимо. Космач страшно злился, что ему приходится нести больную и охранять калек, а свою злость вымещал на Кы-А и Одноруком. Прежнего вождя он ненавидел с тех пор, как тот, лишившись руки, признал лучшим охотником не его, а сына старухи. Целый день Космач орал, что от Хромоногого и Однорукого нет никакой пользы, что их вместе с Одноглазым, Горбатым и больной женщиной нужно было оставить в медвежьей пещере, а не тащить с собой. Мне от его воплей становилось хуже, чем от резей в животе, остальные делали вид, что не слышат.
Вечером Космач потребовал, чтобы мать вождя провела жеребьёвку. Она ответила, что жеребьёвка пройдёт, как только закончится моё посвящение, и потянула меня за руку. Я беззвучно последовала за ней. Небесный очаг спустился в подземный мир, когда мы пришли на поляну. Она велела мне лечь и слушать, как растет трава.
Земля была холодна, но поначалу холод не чувствовался. Я вслушивалась в поскрипывание стволов, хруст веток, шелест в ветвях; слышала свое дыхание и биение сердца. Но ощущение стужи, идущей из подземного мира, усиливалось, руки и ноги окоченели. Я была не в силах пошевелить пальцами, зато чувствовала, как что-то извне скручивает, сдавливает, сжимает моё тело. Было больно, я как могла сопротивлялась сжатию, не хотела исчезнуть. Мне казалось, что это длилось очень долго…
Внезапно боль отпустила, скрюченные пальцы распрямились, вытянулись согнутые руки. Моё тело словно оттаивало, становилось всё горячее, занимало всё больше пространства. Мне казалось, что за мою плоть цепляются маленькие корешки, зудящую кожу слегка покалывают пробивающиеся ростки. Отовсюду, изнутри и снаружи, нарастал гул жизни… Я чувствовала себя Великой Старухой – Матерью мира!
Весь день сохранялось это ощущение. В моих ушах звучал гул растущей травы, и злобных воплей Космача я даже не слышала.
После
