улицу, скребла ветками по асфальту, самодельной метлой разбавляла шёпот желтеющих деревьев. Машка на секунду разглядела в дворничихе маму, но сразу мотнула головой – мама ведь худая, мослатая, куда уж до неё этой бесформенной старухе?
Куцые прядки никак не хотели заправляться за уши – Машку стригла Аяна, а девочка потом стягивала резинкой жалкую причёску, заливаясь румянцем. Сейчас волосы чуть отросли – сальные и неопрятные, они кружились вокруг головы, и Машка приглаживала их, улыбаясь во весь рот.
Ей сегодня было удивительно хорошо: солнечное утро, Аяна задержалась с Петькой, а это значит, Машка пойдёт в школу одна. Как взрослая. Обычно они шли вдвоём или втроём – порой к Машке с Аяной присоединялась толстощёкая и некрасивая Лидка, ещё одна сестра, но сегодня она дома не ночевала.
Машка бросилась к школе, распинывая сочные жёлтые листья, устилающие асфальт. Девочке хотелось петь – и Машка запела, затянула прилипчивую песенку, закружилась, позволяя осеннему ветру подхватить полы застиранной розовой куртки и захлопать ими аплодируя.
Семья у Машки, как можно догадаться, большая – первой родилась Виктория, которую все звали именно Викторией и никак иначе. Она окончила школу, уехала зарабатывать деньги и жить красиво. Все остальные ей завидовали. Аяна, восточная красавица, как её раньше называла мама, осталась за старшую, и поэтому теперь могла безнаказанно всех ругать, бить и воспитывать. Машка Аяну побаивалась.
Следующим шёл Санёк – он казался среди всех белой вороной с взъерошенными волосами, водянистыми глазами и щербатой кривой улыбкой. Санёк был одной большой проблемой: он ходил к психиатру и отмечался в полиции, попадал в передряги и жил в обезьяннике. Санька никто не любил. Затем Лидка – Лидка как Лидка, с серыми тусклыми волосами, толстая и неприятная. Лидка часто плакала и мало разговаривала, предпочитала бродить по улицам в одиночестве. За Лидкой на свет появилась и сама Машка, весёлая и беззаботная, любящая и семью свою непутёвую, и весь мир: один только солнечный блик на нашивке с розами рождал в её душе огромный восторг.
Потом появился Илья – он болел с рождения. Машка не помнила точного диагноза, но знала, что Илья вечно лежит на диване, скрюченный и размахивающий изломанными конечностями. Порой Аяна укладывала брата в детскую коляску, откуда торчали его костлявые длинные ноги, и везла гулять, но такое настроение у сестры было редкостью. Последним стал Петька – до его рождения прошло много времени, и вся их разношёрстная семейка надеялась, что больше братиков и сестричек не предвидится. Но Петька родился – рыжий и капризный, он только и делал, что плакал, требуя внимания.
Мама не работала, и все они жили на детские пособия да на инвалидные Ильи. Папа остался далеко в Машкином детстве, он по пьянке зарезал друга, и его упекли в тюрьму. В первые годы мать ходила к отцу с тяжелыми пакетами, но потом забросила это дело, и папа превратился в воспоминание.
Думать о плохом не хотелось. Стоял сентябрь, в воздухе кружились невесомые, чуть золотые паутинки. Машка бежала
