– простонала Илеора и принялась растирать онемевшие ноги. – Как больно…
Она вылезла в коридор и спрятала поднос под окном за горшком побольше, чтобы тот не бросился в глаза караульным. Потом вновь протиснулась между горшком и стеной, нащупала слегка впадающий кирпич на уровне живота и надавила. Часть стены подалась вовнутрь, и с глухим скрежетом открылся проход. В детстве Илеора проходила в него свободно, а теперь пришлось протискиваться. Оказавшись по ту сторону, она поспешила закрыть дверь, повернув ручку слева в стене. Как только проход закрылся, она погрузилась в кромешную тьму. Взять по дороге факел Илеора не додумалась.
– Мамочка, – шепотом пожаловалась она в пустоту, но отступать было поздно. Тем более, что самая опасная часть пути преодолена. Так ей казалось, по крайней мере.
В прошлом Илеора неоднократно провоцировала стражниц, демонстративно открывая дверь и пытаясь убежать, но после пятой такой выходки кто-то из стражниц все-таки доложил отцу. Получив серьезный нагоняй, Илеора прекратила попытки. Она смирилась и больше даже в мыслях не лелеяла мечты о побеге, и сейчас ее вела совсем не мысль о свободе. Она вообще не понимала, зачем пробирается в темницы. Конечно, кое-какой план имелся, но он был хлипким и наивным, Илеора понимала это, но упорно продолжала надеяться. Если ей повезет, она сможет вытащить Вадима и опять спрятать под кроватью в комнате. Правда, для этого ей придется как-то отвлечь стражниц.
– Ну да ладно, – тихо прошептала Илеора себе под нос, шаря ладонями по пыльным стенам. – Придумаем что-нибудь вместе.
***
Сегодня Вадиму повезло – палачи им не занимались, более того, прошлым вечером его даже подлечили, и поэтому сознание оставалось ясным, а боль терпимой. Сегодня доставили целую группу узников, и весь день приходилось слушать оглушительные вопли несчастных. Не надо было напрягаться, чтобы представить себя на их месте, его трясло, как будто он уже стоял в очереди на дыбу.
Его новой «комнатой» была небольшая камера пять на пять метров: голый каменный пол, холодные стены, дверь из металлических решеток, куда толще, чем на окне в покоях принцессы. Из утвари только горшок и куча старого тряпья, видимо, одежда предыдущих узников.
Вадим забрался в темный неприметный угол, надеясь не попасться на глаза страже. Он прекрасно понимал, что, когда понадобится палачам, его найдут, но тут – в темноте и тесноте создавалась иллюзия защищенности. Вадим не вышел даже для обеда, и, кажется, новая смена стражи не заметила его – в камеру «подселили» узника довольно преклонного возраста, который без конца повторял, что не причастен к заговору.
Вадим упорно прятался и не показался из укрытия даже, когда соседу стало плохо. Тот схватился за грудь, захрипел, хватая ртом воздух и потянувшись к решеткам. Скорее всего, сердечный приступ. Вадим искренне позавидовал мужику – если тот умрет сейчас, больше никто не будет его пытать. Так и случилось
