знала о ней всё.
Неужели меня ждёт та же участь? Неужели ради иллюзий я опущусь на самое дно?
– Серёжа, прошу тебя, – всхлипываю, когда, оторвавшись на миг, он располагается между моих ног, упираясь эрекцией прямо туда, где все для него готово и жадно просит.
– Прекращай вы*бываться, Насть, – скривившись, выдыхает он и, лениво проведя языком по моим губам, уже мягким шёпотом добавляет. – Я же знаю, что хочешь.
Качаю головой, глотая подступивший ком горечи, а сама сдаюсь. Сдаюсь его, скользнувшим под толстовку, опытным рукам, неспешно очерчивающим мои ребра, под которыми что-то безвозвратно угасает и шепчет в предсмертной агонии:
– Не хочу, Серёжа. Не хочу тебя чужого.
Он замирает. Втягивает с шумом воздух. И, немного отстранившись, заглядывает мне в лицо, я же заканчиваю еле слышно:
– Хочу моего. Только моего.
Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза, и я чувствую, как в синем океане тает лед. Вздохнув тяжело, Сережа заключает мое лицо в ладони. И легонечко касается моих губ своими.
– Знаю, маленькая, – отзывается с ласковой хрипотцой, превращаясь из жесткого мужика-доминанта в моего любимого мужчину. По коже от его слов бегут колкие мурашки, внутри же горько – сладко сжимается, когда он продолжает. – Знаю, что тебе тяжело. Прости, что давлю и веду себя, как скотина. Просто по-другому не умею, Настюш. Не научился за сорок лет, да и надобности не было. Хреновое, конечно, оправдание. Я бы пообещал, что исправлюсь, будь мне лет восемнадцать. Но в сорокет – это из разряда сказок, малышка. А я, если и могу быть сказочным персом, то только в качестве какой-нибудь тварюги, которую по – хорошему надо слать на х*й. Но мы же с тобой уже это проходили, да?
Он замолкает и начинает медленно покрывать мое лицо короткими поцелуями, а я задыхаюсь от подступивших слез. Его нежность рвет меня на ошметки, плавит, растворяет в себе, словно сахар в горячем, терпком экспрессо.
– Шш. Не плачь, моя девочка, – собирает он губами соль с моих щек, спускаясь все ниже и ниже, продолжая сводить с ума ласковым шепотом. – Всё будет… Только дай время.
– Не хочу тебя ни с кем делить, – нахожу где-то силы озвучить свои страхи, едва сдерживая стон, прогибаясь под ним, когда он проводит языком вниз по шее, потираясь об мою промежность членом.
– Ты ни с кем не будешь меня делить, – заверяет жарким шепотом. И мне так хочется верить ему. Так хочется…
– Пообещай, – прошу, отвечая на его голодный поцелуй.
– Обещаю, – выдыхает он в губы и окончательно ломает мое сопротивление. – Мне нужна только ты, Настюш.
Если для того, чтобы отбросить все сомнения и существовала какая-то волшебная фраза, то это была именно она.
Обхватив ногами крепкие бедра, заключаю колючие щеки в ладони. Впиваюсь в жадный Долговский рот и всасываю его разбитую губу. На языке разливается соленый вкус его крови, и я просто дурею.
Это
