он, – вот почему она не кричала. Да еще скотч на лице. Хотя непонятно, зачем он на галстук заморачивался. Она наверняка пошевелиться не могла после такой дозы.
– Не, не так… – медленно произнес Зубов. – Скорее всего, он вколол ей фентанил уже после того как изнасиловал. Иначе, введя наркотик, он бы получил вялую куклу. Насильник, включающий музыкальное сопровождение, скорее всего, заинтересован в реакции жертвы – он хочет видеть страх в ее глазах, подавлять ее сопротивление, – пробормотал он. – Доел свою отраву?
– Почти, – пробубнил Глинский, торопливо дожевывая. – Звать Астахову?
– И немедленно, – произнес майор, пробегая глазами протоколы.
Катрин вошла в кабинет, по-прежнему в покрывале, обернутом вокруг бедер, и ковбойке. Солнечные очки и длинные пряди распущенных волос все еще скрывали ее лицо.
– Итак, мой черед? – спросила она грустно, усаживаясь в кресло. – Пожалуйста, покончим с этим побыстрее. Мне плохо.
– Я заметил, – кивнул Зубов. – Назовите ваше полное имя.
– Астахова Екатерина Дмитриевна.
– Род занятий?
– Преподаю иностранный язык, перевожу иногда…
– Какой язык? – мрачно спросил Зубов.
Женщина равнодушно ответила:
– Английский, испанский реже. Какая разница…
– Расскажите мне о вчерашнем вечере.
– Вы и так все знаете, – уголки ее разбитых губ чуть дернулись, – и про Андрея, и про Мигеля.
– Расскажите, как Орлов вернулся в квартиру, во сколько, о чем вы говорили, что делали.
Выражение ее лица не изменилось.
– Он вернулся около трех. Все к тому времени легли спать. Я увидела из окна, что он сидит у подъезда и позвала.
– Дальше?
Он заметил, как у нее затряслись губы.
– Что происходило дальше?
– Я не хочу об этом говорить…
– Вам придется, – подал голос Глинский.
– И охота вам копаться в такой гадости, – в сердцах бросила Катрин. События минувшей ночи встали перед ней, и к горлу вновь подступили слезы. Воспоминания были ужасны. Как рассказать об этом двум молодым мужикам, сидящим перед нею? Стыдно и противно… Ведь любой из них, мелькнуло у нее в голове, будет судить о подобном происшествии с логикой самца. Мол, оделась вызывающе, намалевалась – сама, никто не заставлял. Вот и напросилась. И никого не интересует, что она просто хотела быть привлекательной для одного единственного. Так вот один единственный и «оценил». Вот и сейчас этот, с усами, пялится на нее с бо-ольшим любопытством. Катрин понимала, что пауза затянулась. Но она ее держала.
– Вы будете говорить? – нарушил Зубов неловкое молчание.
– Нет, – коротко ответила она.
– Почему? – искренне удивился он.
Терпение Катрин лопнуло.
– Потому! Я не желаю это обсуждать, – выдохнула она и закрыла лицо ладонями.
– Послушайте, –
