находятся в спальне, то есть, в ванной комнате, примыкающей к спальне.
– Орлов мог выйти, пока вы спали, – осторожно предположил Глинский.
Катрин какое-то время не отвечала, а потом подняла усталое лицо.
– Дело в том… – она запнулась, но потом продолжила, – я чутко сплю. Я бы проснулась, если б он встал с кровати и вышел…
Она опять уперлась взглядом в некую точку в углу.
Зубов прикидывал, как задать следующий вопрос, чтобы по возможности избежать истеричной реакции, но, вместе с тем, попробовать достучаться до этой красивой женщины сквозь невидимую преграду ее хрупкой психики. Ну, как-то так…
– Екатерина Дмитриевна, прошу вас прокомментировать вот это, – он положил перед нею листок с французской фразой.
– Вы владеете французским? – спросил он. – Вы знаете, что здесь написано?
Катрин смотрела на листок бумаги, словно на гранату с выдернутой чекой.
– Язык проглотили?..
– Я знаю, что здесь написано, – вяло ответила она. – Но прокомментировать, как вы выразились, не могу…
– То есть как? – удивился Глинский. – У вас эти слова никаких мыслей не вызывают?
– Никаких, – равнодушно отозвалась она. – А какие мысли может вызывать этот бредовый набор слов? При чем тут я?
– А разве это не о вас? – удивился Глинский.
– Нет, не обо мне, – ответила Катрин с вызовом. – С чего вы взяли? Не надо обо мне помнить. Лучше б обо мне все забыли…
Зубов сосчитал про себя до десяти, чтобы постараться унять гнев: «Ну ладно, черт бы тебя подрал! Забыли – так забыли».
– Кто разбил стакан на кухне?
– Я разбила.
– Стакан был пуст?
– Не помню. Там могли быть остатки мартини. Я пила мартини до того, как вернулся Андрей.
– Что еще стояло на столе, кроме этого стакана?
Катрин наморщила лоб:
– Бутылка, ну да, стакан – не помню, допила я его или нет… Серебряное ведерко со льдом, такое, – она сделала неопределенный жест.
– Все это осталось на столе, когда вы ушли с кухни?
– Ушла… – передернула Катрин плечами. – Да, когда я покидала кухню, мне было не до уборки.
– А господин Орлов пил что-нибудь, когда вернулся?
Катрин кивнула:
– Да, пил, тоже мартини, по-моему…
– А из чего? Он взял бокал?
– Кажется, он пил из моего бокала. Сначала. А потом, когда тот стакан разбился, достал новый, из бара.
– Ясно. Расскажите, Екатерина Дмитриевна, про сегодняшнее утро. Во сколько вы вышли из спальни?
– Андрей вышел около одиннадцати, а я осталась, – ответила Катрин, на секунду представив себе, каким безмятежным и счастливым могло бы стать утро этого дня. Ее сердце сжалось от обиды и сожаления.
– Перед этим к нам заглянула Анна, – пояснила она. – Сказала, что завтрак готов.
