так и просто.
–Тогда я была не в себе. Фарух просто оказался в нужном месте и в нужное время. Хотите знать, я не получила за это интервью ни копейки. Я ухожу из журналистики, шеф, уезжаю из столицы и начинаю новую жизнь. Моя мама сказала, что мне стоило сделать это более деликатным способом, но я редко слушаюсь маму.
Антон Маркович Вельштейн, сорока двух лет от роду, главный редактор прибыльного издания «Вечерняя столица», смотрел на меня из-под насупленных бровей и тщетно пытался понять, что за вожжа попала под хвост главной звезде его творческого коллектива. Шеф в сотый раз приглаживал зачесанные на косой пробор волосы, все больше и больше ослаблял тугой узел галстука, расстегивал и застегивал свои запонки, но озарение все равно отказывалось посещать его обитель.
–Я не дам тебе расчета, Линкс, – произнес шеф после долгих размышлений, – по-хорошему, мне бы подать на тебя в суд, но это подмочит репутацию газеты, и мою, как руководителя, тоже. Поэтому я буду бить тебя рублем, так что в свою чертову новую жизнь ты отправишься с пустыми карманами. Пусть это будет компенсация за моральный ущерб. Так что вам, молодой человек, – шеф язвительно ухмыльнулся в сторону бесцеремонно развалившегося на стуле Эрика, – вам придется поискать себе другую богатую дуру, а я гарантирую, что использую все свое влияние, чтобы Линкс не смогла продать ни одной статьи.
В ответ на незавуалированное оскорбление Эрик облизнул проколотую губу, поболтал ногами в грязных гриндерсах и, виртуозно балансируя на грани пафоса и стёба, заявил:
–Мой внутренний мир настолько богат, что я не нуждаюсь в деньгах Линкс, и готов бескорыстно разделить с ней все лишения и тяготы.
Я бы очень хотела верить, что настырная Мира Оганесян не уболтала Танюшу незаметно включить селектор, потому как от выданной шефом тирады завяли бы уши и у всех знакомых мне сапожников. Так высокохудожественно в моем присутствии еще никто не выражался, столь непревзойденный шедевр непереводимого фольклора мог породить только человек с высшим филологическим образованием и многолетним опытом работы в журналистской сфере, но сегодня шеф превзошел самого себя.
–Пошли оба вон отсюда! – потребовал он, исчерпав большую часть своего огромного запаса непечатных выражений, – чтоб я вас здесь больше не видел и не слышал.
–Шеф, а деловые предложения тоже не рассматриваются? – осторожно спросила я, обуреваемая справедливыми опасениями вызвать следующий всплеск подутихших эмоций.
–Все-таки денег хочешь? – с презрительной усмешкой бросил мне в лицо шеф, – даже не рассчитывай. Ты мне больше не интересна, можешь проваливать ко всем чертям. И не трать мое время, будь любезна.
Я поднялась на ноги и сделала первый шаг к выходу, но перед самой дверью вдруг остановилась и, стоя к шефу вполоборота, как бы вскользь полюбопытствовала:
–А Макс Терлеев вас тоже больше не интересует?
ГЛАВА
