полотенцем, повязанным, как фартук.
Боголюбов ногой показал на собаку.
– Как же ее?.. Забыл!.. Мотя, что ли!..
– Чья она?
– Покойного директора! Давайте дверь закроем, Андрей Ильич! А то она не уймется!.. Фу, проклятая! Замолчи!..
Боголюбов махнул рукой, сошел с крыльца и по широкой дуге, под яблонями, пошел за дом, обходя собаку.
– Вы куда?! А?! У меня там яичница сейчас сгорит!..
Под водосточной трубой с жестяным раструбом стояла кадушка, до половины наполненная водой. Боголюбов заглянул в кадушку. В темной воде плавали коричневые прошлогодние листья, березовые сережки и отражалось небо, голубое, весеннее.
– Ау! – сказал Боголюбов в кадушку, как в колодец. Вода сморщилась и задрожала, стены отозвались сырым и глухим звуком.
Сад был довольно большой, просторный, в глубине покосившаяся беседка – как же без нее! – увитая голыми плетьми дикого винограда. Казалось, держится беседка только потому, что виноградные плети не дают ей упасть. В отдалении у забора ровные длинные грядки, заботливо накрытые серым полиэтиленом, – интересно, кто это тут огородничает?
Андрей подошел под окно и посмотрел. Решетка была не то что выбита, а как бы выставлена – впрочем, наличники, к которым она прикручивалась, оказались совсем трухлявыми, он поковырял пальцем. Должно быть, вывалилась от одного удара, даже не слишком сильного. Она громыхнула по каменной отмостке – ночью Андрей Ильич как раз и услышал, как она загрохотала, – и упала на мягкую землю.
Боголюбов присел и стал изучать следы.
– Что там? А?.. Нашли что-нибудь?
Саша Иванушкин висел над ним, высунувшись из окна почти по пояс. Вид у него был возбужденный, веснушчатые щеки покраснели от наклонного положения.
Боголюбов поднял с земли решетку, прислонил к стене и огляделся. Неопределенные, расплывчатые следы уходили под яблони в дальний конец сада.
– А там что? За забором?
– Ничего, – сообщила голова Иванушкина. – То есть как ничего!.. Там прудик и баня. Ручей когда-то давно запрудили и на берегу баню построили. Дань традиции, так сказать. Куда русский человек без бани, сами понимаете…
– Значит, соседей с той стороны нет?
– Нет, там пруд и баня!.. Идите, Андрей Ильич, яичница готова.
Боголюбов пробормотал: «Сейчас» – и пошел к забору, пригибаясь под низкими корявыми ветками.
…Ну да. Вот здесь загадочный вор, забравшийся в дом и ничего так и не взявший, – ну, на первый взгляд! – перепрыгнул штакетник. Боголюбов примерился и тоже попробовал перепрыгнуть. С одного раза, пожалуй, затруднительно, так не перемахнешь, перелезать нужно.
Андрей Ильич перелез на ту сторону. Здесь было очень сыро, под ногами хлюпало. Бережок спускался к круглому прудику, вокруг которого в беспорядке толпились голые ивы и кое-где торчала изломанная ржавая осока. По периметру стояли черные бани, три или четыре, от каждой в прудик выдавались мостки. Неопределенные
