style="font-size:15px;"> – Сатана грядет, – объявила убогая, колыхнулся ее черный балахон, похожий на рясу. Анна Львовна двумя руками прикрыла рот. – Никого не останется!..
– Господи, да прогоните вы ее! – закричала Нина.
Боголюбов решительно встал и взял убогую под локоть.
– Пойдемте, – и потянул ее за собой. – Достаточно.
Она опустила руку, обвела глазами притихших людей и пошла за Боголюбовым без всякого сопротивления. Он вывел ее на крыльцо под затейливый козырек с искусно вырезанными буквами «Монпансье».
Вечерело, и воздух был холодный и как будто лиловый. Андрей Ильич вдохнул полной грудью и отпустил острый локоть. Ему очень хотелось вытереть пальцы.
– Идите домой, – сказал он. – Где вы живете?..
– Я не живу. Никто не живет. Сатана придет, все погибнет.
– Это вы мне колесо прокололи?
– Уезжай отсюда, – велела убогая деловым тоном. – Одного уморили, за другим дело стало. Сейчас же и уезжай.
Позади затопали, на крыльцо вывалился официант, за ним маячил еще кто-то.
– До свидания. – Боголюбов подтолкнул убогую в спину и обернулся. – Подкрепление не требуется, мы обошлись своими силами.
Черная фигура растаяла, растворилась в воздухе, хотя на улице было еще светло, и пустая Красная площадь как на ладони, и на улице ни одной живой души, только брехали в отдалении собаки!.. Куда делась?..
Боголюбов немного постоял на крыльце, сунув руки в карманы джинсов. Уйти?.. Или вернуться?..
– Да как ты допустил? – зычно спрашивал охранника Модест Петрович. – Видишь, она лезет, и выпроводи сразу!
– Да я только на пару минут отошел, Модест Петрович!
– Объяснительную пиши, и не будет тебе к майским никаких премиальных!..
Андрей Ильич вернулся в зал, где все хлопотали вокруг Анны Львовны, обошел картину и посмотрел хорошенько.
… Да. Замечательная картина. Ничего не скажешь.
– Виноват, не представился лично, – сказали рядом с ним громко. – Сперанский, писатель.
– Боголюбов, директор, – назвался Андрей Ильич.
– Да что ж вы так сразу брякнули, юноша?! Директор! Анна Львовна тут, да и вообще!
– Алешенька, ничего страшного, я не обращаю внимания! Кроме того, это же чистая правда! – подала голос все слышавшая Анна Львовна. По всей видимости, не так уж ей было плохо.
– Анна Львовна, не волнуйтесь только! – чуть не плача говорила Нина. – Вы не обращайте внимания!
– Я не волнуюсь, Ниночка.
– Наследство вам досталось сказочное, – продолжал Сперанский, буравя глазами Боголюбова. – Не всякий музей так содержится, как наш!.. Анна Львовна вам на блюдечке такое богатство поднесла!
– Какое же у нас тут богатство, Алешенька, что ты говоришь?!
Писатель как будто осекся.
– Культурное,
