пшеницы. Он насыпал зерно в клетку, потом поставил рядом с голубем плошку с водой.
– Да будет вам известно, месьер Мартиниус, – отпив сразу полбокала вина, начал свой рассказ Мантия, – что я сегодня после завтрака проводил лётную тренировку со своими питомцами. Голубям полезен солнечный свет, поэтому летом я регулярно отпускаю их в полёт по утрам, пока не слишком жарко.
– И что же случилось на тренировке? – задал вопрос Мартиниус.
– На тренировке ровным счётом ничего не случилось. Погода стояла чудесная, и мои пернатые любимцы славно полетали в синем небе. Всё было превосходно. Мда-с, превосходно! Когда они один за другим возвращались в голубятню, я машинально их пересчитывал. Это у меня давно вошло в привычку. Я и вам советую всегда так делать, месьер Мартиниус. А вдруг какого-нибудь голубя недостаёт? Но оказалось, что моих птиц стало на одну больше! Представляете моё изумление, месьеры? На всякий случай я заново пересчитал голубей, но их по-прежнему было больше!
– Весьма любопытно, ваша честь! – потёр ладошки нотариус. – Значит, к вашим голубям прибился чужак?
– Именно так! – вскричал Мантия. – Мда-с, именно так! В моей голубятне я обнаружил вот этого самого почтаря! Да ещё с окровавленным боком. Видимо он совершенно обессилел и прибился к первой попавшейся стае своих сородичей. Но самое любопытное вы ещё не знаете, месьеры. К шее голубя был привязан мешочек с посланием! С голубеграммой!
Мантия торжествующе посмотрел на своих собеседников.
– И где же это послание, ваша честь? – спросил Мартиниус.
– Вот оно! – Мантия достал из кармана маленький кожаный мешочек. – Полюбуйтесь!
– Наверное, мы должны открыть мешочек и прочитать послание, – неуверенно сказал Мельхиор.
– Стыдитесь, юноша! – укорил Мельхиора главный судья. – Людям знатного сословия не подобает читать чужие письма.
– Но ведь тогда мы не узнаем, кому предназначалась голубеграмма, и не сможем доставить её по адресу, – вступился за своего помощника Мартиниус.
– Эка беда, – пренебрежительно отмахнулся Мантия. – Мы просто дадим почтарю немного отдохнуть, после чего он спокойненько полетит дальше. Кстати, как он там, Мельхиор?
– Я прошу меня простить, ваша честь, но, по-моему, этот голубь уже никуда не полетит, – отозвался Мельхиор, указывая на клетку. Голубь, о судьбе которого рассуждали люди, неподвижно лежал кверху лапками.
– Похоже, что бедная птица скончалась, – огорчился главный судья.
– Зато теперь мы с чистой совестью можем прочитать письмо, – пропищал Мартиниус, не скрывая радости.
Мельхиор усмехнулся про себя. Он-то давно знал, насколько любопытен его шеф.
– Мда-с, теперь придётся, – вздохнул Мантия. Он развязал мешочек, вынул из него туго скатанный трубочкой тончайший пергамент, развернул послание, глянул и протянул его нотариусу.
– Читайте вы, месьер Мартиниус. У вас глаза поострее.
