строитель, когда мы вернулись внутрь. – Как я уже говорил, работы непочатый край. – Он вопрошающе посмотрел на меня. – Жаль тратить на это столько сил, – сказал он. – Вы всегда можете вернуть это жилье обратно на рынок, и пусть его купят какие-нибудь идиоты. А вы найдете что-то приличное в новом доме, и у вас, поверьте мне, останется еще много денег.
Я спросила, где он живет, и он ответил, что в Харинги, с матерью. Это не идеальный вариант, по правде говоря, сказал он, но когда ты целый рабочий день проводишь в чужих домах, тебе не так уж хочется иметь свой собственный. С мамой они хорошо ладят. Она с радостью готовит для него ужин по вечерам; один он плохо питается, не говоря уже о том, что мало двигается. Можно подумать, сказал он, что строительный бизнес предполагает физическую нагрузку, но я провожу всё время в вагончике. В молодости я служил в армии – своей физической формой я обязан еще тому времени. Сейчас, когда у меня проблемы с сердцем, добавил он, приходится думать о здоровье.
– Если, конечно, тридцать секунд паники до того, как заснуть крепким сном после рабочего дня, считаются за «думать».
Через кухонную стену, как обычно в это время дня, послышались прерывистые звуки тромбона: на нем играла дочь интернациональной семьи по соседству. Изо дня в день она играла одно и то же, так что я уже выучила ее ошибки наизусть.
– Вот они, дома с тонкими стенами, – сказал строитель, покачивая головой. – Через них проходит каждый звук.
Я спросила, когда он вернулся из армии, и он ответил, что около пятнадцати лет назад. За время службы, как и полагается, он повидал многое, но независимо от того, насколько запутанными были ситуации – даже в те периоды, когда он уезжал за границу, – их суть была хорошо ему знакома. А вот то, с чем ему пришлось столкнуться за годы работы в сфере строительства, оказалось полной неожиданностью.
– Ни на что не намекаю, – сказал он, выглядывая из окна и сложив на груди руки, – но узнаешь о жизни людей много нового, когда проводишь целый день в их домах. Смешно, – сказал он, – что, независимо от того, как бы люди ни следили за своим поведением в самом начале, как бы ни старались соблюдать приличия, неделю или две спустя они напрочь забывают о тебе. Не в том смысле, что ты становишься невидимкой, когда ломаешь стены отбойным молотком, – сказал он, улыбнувшись, – невидимым стать невозможно, но люди забывают, что ты их видишь и слышишь.
Я сказала, что это должно быть интересно – наблюдать за людьми, когда они не видят тебя, и что, мне кажется, с детьми часто получается так же: они становятся свидетелями, чье присутствие не принимается в расчет.
Строитель меланхолично рассмеялся.
– Так и есть, – сказал он. – По крайней мере, пока не начинается бракоразводный процесс. Тогда всем становится важен их голос.
Иногда, продолжил он немного погодя, клиенты как будто забывают, что он человек: в их сознании он становится продолжением
