быстро, пиликает, возвещая о начале работе и позволяет мне без проблем нажать на тошнотворно знакомый синий значок.
Блям!
Мгновение и мой начатый еще черт-знает-когда сценарий открывается.
«Здравствуйте, самые ужасные 27 листов в моей жизни – Здравствуй, самый ужасный слившийся сценарист, Генри. Мы уж заскучали, ты вернулся? – Да, вернулся, начнем? – Ха-ха, ну давай. Настрочи еще парочку таких же говеных страниц, да закрой ноут до самого Рождества, олух».
– Не в этот раз.
– Ты что-то сказал, милый? – Альма как раз выходит из коридора, управившись с делами на кухне.
– Да. Говорю, мне надо немного тишины.
Она озадаченно вскидывает брови:
– Так в доме и так тишина.
– Вот и отлично. Пусть так и будет.
– Ладно.
Бросив на меня еще один озабоченный взгляд, она поднимается наверх. Подозреваю, что к Гретте, но мне уже плевать. Я и мои говеные 27 страниц начинаем новую битву.
Да, может в НЮ они и одерживали всегда победу, но вчера Ронни Бри и Белль Ромстранг сами мне сказали, что этот город всем дает шанс. А глядя на них и их ниспадающий успех – у меня нет никаких причин в это не верить. Да. Может в НЮ я и не мог накропать больше полутора ужасных страниц – но здесь все изменится.
Сейчас я занесу пальцы над клавиатурой, и из меня польется настоящий поток вдохновения, поток самого лучшего сценария, от которого загорятся глаза Чарли Грейс и..
И мои руки замирают над клавиатурой.
Пока что никакого чуда не происходит.
Мне вновь приходится лишь «выжимать» из себя слова, словно плохо переваренные грубые волокна из кишечника, и получается это ужасно. Я мучаюсь так пять минут, после чего открываю окно и запускаю свежий воздух. Да, пусть дух Провинстауна озарит меня. Давай. Я жду.
ХА-ХА-АХАХА.
Смех.
Такой резкий и визгливый прямо со второго этажа. Потом минутная тишина и вновь смех – теперь уже смех Альмы. И вновь потом смех Гретты.
– ТИХО! – ору, надеясь, что меня услышат.
Вновь воцаряется тишина.
Но теперь, со стороны окна, я слышу их приглушенные разговоры о чем-то. Видимо, их окно тоже открыто. Голова начинает разламываться, и кажется что их голоса сверлят в моем черепе одну огромную дырку, через которую выливаются все мозги.
– МНЕ НУЖНА ТИШИНА! – ору, обернувшись к окну.
Говор прекращается.
А в следующее мгновение сменяется тихим-тихим шепотом. Чувствую, что сейчас взорвусь, потому резко встаю (стул, не в силах удержаться, с грохотом из-под меня падает на пол) и с шумом закрываю окно. Поворачиваю ручку.
Прекрасно.
Теперь шепота не слышно.
Проклятье!
Но ведь дело не в шепоте. Дело в том, что я обращаю чрезмерное внимание на отвлекающие
