стены. В нескольких шагах от меня Урим поставила поднос на землю и на цыпочках подобралась к павильону посередине. Заглянула сквозь порванную бумагу на дверях и через секунду, будто испугавшись слежки, убежала, забыв про поднос.
С бешено колотящимся сердцем я тихо подошла к павильону. Наклонилась к прорехе. От бумаги отразилось мое теплое дыхание. Внутри, скрестив ноги и опустив вниз глаза, сидел мужчина средних лет. Его черные волосы были собраны в хвост, а широкое лицо было покрыто мелкими рубцами.
Мужчинам запрещалось слоняться по женской половине дома. Отцы и братья еще заходить могли, но ненадолго. А этот мужчина явно прятался тут от посторонних глаз…
Вполне возможно, от глаз следователей.
Волосы у меня на голове встали дыбом. Я попыталась отбросить ошеломившую меня догадку, но было уже поздно. Выкинуть эту мысль из головы было невозможно.
Я выскользнула из двора так же тихо, как и пришла. Забрав до сих пор пустующую рыночную корзинку и не сказав никому ни слова, я поспешила прочь. Тайны госпожи Кан жгли меня изнутри.
Пять
Утробный грохот колокола эхом разносился по улицам и переулкам, объявляя о начале комендантского часа. Время полнейшей тишины. Лишь иногда спокойствие нарушали шаги и несущийся им вслед крик патрульного: «Хватайте его!»
Все утро и весь день я провела в попытках задобрить старшую служанку. Она очень разозлилась: в конце концов, я накануне действительно слишком много времени провела у госпожи Кан. Поэтому сегодня я положила все силы на работу, пока каждая мышца не начала болезненно протестовать.
Наконец небо потемнело. Пора было ложиться спать, но мне предстояло еще одно дело.
Я с фонарем стояла перед воротами и ждала тамо Эджон. По изгибам крыш гуляли дымные тени от пылающих железных котлов, так похожие на полночные волны из моего детства, что то разбивались о скалы, то отступали обратно. Нередко я, стоя в дверях нашей хижины, наблюдала за их танцем. Танцем, достигшем луны.
Меня всегда очаровывала луна: она казалась такой одинокой, запечатанной внутри темноты. Когда-то давно брат поведал мне ее историю:
Чтобы спрятаться от голодного тигра, двое детей по веревке взобрались на небо. Брат стал солнцем, а сестра стала луной. «Я так боюсь ночи», – призналась сестра, и тогда брат ответил: «Тогда я буду луной вместо тебя». И так брат стал луной, а сестра – солнцем.
Я открыла глаза: пространство вокруг заливал свет. В столице редко когда стояла кромешная тьма, особенно в полицейском ведомстве, где жизнь бурлила даже ночью. Из восточного двора раздавались стоны заключенных. Слуга с горящим факелом в руках рыскал глазами по земле, словно что-то искал. Большинство кванби – полицейских слуг – возвращались на ночь домой, однако тамо были ибёк, жившими при полиции слугами, и возвращаться нам было некуда. Мы жили прямо в ведомстве.
Главный павильон освещали свисающие с карнизов фонари. Наши командующие едва успели отдохнуть, когда сообщили
