поимке священника, его светлость может избежать участи остальных «южан». Однако можете быть уверены, я не собираюсь ему помогать.
Тут мне в голову пришла одна мысль, и по спине пробежал холодок. Советник Чхои боялся погибнуть, потому что его партия связана с католицизмом, а сын советника ненавидел католичку госпожу О за испытанное унижение. Я начинала прослеживать связь.
– Айгу, айгу. Вечно ты подслушиваешь!
Ко мне подошла Эджон с подносом, на котором стояли бутылки вина и чаши для полицейских, на ночь остававшихся в ведомстве. Эджон была на год старше меня, но на голову ниже. Собственно, я была выше большинства полицейских тамо.
– Однажды ты узнаешь то, что не следует, и это тебя убьет.
– Они никогда не узнают, – ответила я. – Я невидима.
Когда мы проходили мимо павильона, я заметила человека, на которого ранее не обратила внимания. В тенях возле колонны стоял старший полицейский Сим. Он наверняка должен был нас увидеть, но даже не оглянулся, когда мы прошли. Он неотрывно смотрел на командора Ли и инспектора Хана, и вечно суровый изгиб его бровей как-то поник. Мне показалось, что в его глазах я разглядела отчаяние.
Похоже, ведомство вытягивает радость из каждого, пока от нас не останется одна пустая оболочка.
– Соль! Держи фонарь выше!
Эджон всеми силами старалась не уронить звякающие на подносе бутылки. Мы только что прошли сквозь маленькие ворота в западный двор. Она тихо заговорила со мной:
– Полицейский Кён, кстати, тоже там. И он до сих пор не простил тебя за кражу лука.
Я как будто проглотила кипящей воды. Я и забыла уже почти о том случае, но сейчас меня снова обожгло яростью.
– Ты, может, считаешь его непритязательным полицейским, но задумайся: как полицейский Кён, который совершенно не умеет сражаться, получил такую должность? Да просто его предки были из высшего сословия, и у него до сих пор есть связи среди влиятельных семей.
– Знаю, знаю, – пробормотала я.
– А вот старший полицейский Сим… – Эджон оглянулась через плечо, словно хотела убедиться, не идет ли он по пятам, – он совсем другое дело. Его положение в обществе ниже, чем у Кёна.
– Что? Он не из знатной семьи?
– Он соджа, незаконнорожденный. Из-за нечистой крови ему даже экзамен запретили проходить.
Я озадаченно нахмурилась. Офицеров отбирали по итогам военного экзамена – мугвы, – и в них было дозволено участвовать всем мужчинам, кроме незаконнорожденных сыновей. Соджа, как и невежественным крестьянам, не дано было подняться по социальной лестнице.
– Но тогда как он стал военным офицером? – удивилась я.
– Инспектор Хан. Он сказал командору, что нельзя попусту тратить такой талант. Ты же знаешь, как близки они с командором – инспектор ему прямо как сын. Так что наш командор… Соль! Фонарь!
Я подняла обратно фонарь из рисовой бумаги, за которой ярко теплилось пламя.
– Я как-то раз подслушала
