справиться с непослушными ногами, но принимать чужую помощь не хотел. К тому же, ему нужно было успокоиться, отдохнуть, побыть наедине с собой.
– Ладно, – уступила Харрис, чуть помедлив. – Позови, если тебе будет нужна помощь, я обязательно помогу, – сформулировала она. Получилось ненавязчиво – без слов в духе «ты не справишься», «у тебя не получится» и так далее. Лукас кивнул, толкая коляску самостоятельно, тараном открывая лёгкую дверцу ванной комнаты. Хлоя улыбнулась ему, заметив, что Эосфор посмотрел в зеркало, висящее на стене – позволила ему увидеть в отражении, как открывает дверь своей комнаты и отправляется готовиться ко сну.
Когда доктор скрылась в её комнате, Лукас снова толкнул коляску вперёд, позволяя дверце закрыться самостоятельно. Подобрался впритык к ванне – сейчас он ещё не собирался мыться, но хотел проверить, сможет ли сделать это самостоятельно. Вцепился в бортики, потянулся – чуть не упал. Понял, что забыл поставить коляску на тормоз. Исправил это, снова попытался – вроде бы, получалось. Конечно, было неизвестно, сможет ли он оттуда выбраться, когда и руки, и сама ванна будут мокрыми, да и как он это провернёт, если не сумеет нигде толком сесть, чтобы вытереться и не намочить коляску. Получится ли дотянуться, чтобы накрыть кресло полотенцем, или придётся просить Хлою? Но это уже был прогресс – по крайней мере, он не был настолько беспомощным, насколько показался сам себе утром.
Вспомнив об утре, Эосфор зажмурился, опуская голову. В груди, наконец, разгорелось болезненное пламя, которое он весь день старался держать под контролем. Он силился перебороть этот огонь, справиться с чувствами, затолкать их поглубже – занялся делами, ради которых на самом деле сюда явился. С трудом справился с собственными штанами – каждое новое усилие заставляло пламя разгораться всё сильнее. Унизительно было, когда санитары следили за каждым его движением в ванной комнате, но не менее унизительно оказалось пытаться просто перебраться на унитаз. Пусть и вычищенный до блеска, но никогда не вызывающий нездорового желания так за него хвататься, как пришлось хвататься Лукасу. Повезло, что он мог хотя бы контролировать позывы в туалет – когда такое случилось в детстве, он несколько раз испортил собственную одежду. Но сейчас, уже зная, что может случиться, Эосфор был настороже. Он не хотел ещё больше унижения, тем более – перед Хлоей, которая вовсе не думала, что ей придётся возиться с полупарализованным калекой, когда соглашалась приехать в этот дом.
Хоть контролировать собственное тело хоть в чём-то Лукас ещё мог, тем не менее, пользоваться унитазом тоже было неудобно, непривычно. Но ещё хуже стало, когда он попытался перелезть обратно и чуть не упал. Сердце колотилось, как бешеное, Эосфор с трудом сохранил равновесие, восстановил его в последнюю секунду. Ему пришлось руками переставлять бесчувственные ноги, чтобы хитрым образом подтянуть обратно одежду, не завалившись на бок, и буквально вползти на коляску, пугающе поскрипывающую в те моменты, когда он опирался на неё, давя всем своим весом – несмотря
