серьги, расшитый платок или пояс, гребень…
Ингигерда мечтательно улыбнулась и оторвалась от вышивки, наблюдая за матерью, прядущей шерсть. День подходил к вечеру. Скоро рабыни позовут за стол, а после ужина, с наступлением ночи, надо ждать прихода утра, когда прекрасная Суль, управляя колесницей Солнца, появится на небе, и два быстроногих коня – Ранний и Быстрый – Арвак и Альсвин – помчат огненный шар через весь небосвод. Начнётся новый день.
* * *
С каждым днём осень всё больше и больше охватывала землю, получала её в свою власть безраздельно, и лето смирилось, иногда лишь слабыми попытками пытаясь пригревать среди дня, овевало опушку леса тёплым ветром или дарило солнечный погожий денёк. И тогда жители усадьбы успевали просушить сено, промокшее в последний дождь, перебрать припасы на зиму.
В один из таких тёплых дней на двор выбрался Арн, завернувшись в плащ, сидел у конюшни на солнышке, а у ног его лежала овчарка Скальди. Сам он ни на кого не смотрел, глядел куда-то поверх ворот усадьбы на качающиеся на ветру макушки сосен. Жители усадьбы с опаской поглядывали в сторону чужого человека. Все знали хорошо, кто он такой, и тихо переговаривались друг с другом, осуждая господина за то, что он сохранил жизнь чужаку, про которого никто толком ничего не знал. Никто и не думал, что он выживет, а он ничего, поднялся, даже сам, на своих ногах выбрался на улицу.
Инвальдр хёвдинг стоял в дверях дома, заложив большие пальцы обеих рук за пояс и наклонив голову, исподлобья наблюдал за Арном. Молчал. В дверях показалась дочь хёвдинга, встала за спиной отца, проследила за его взглядом.
– Отец… О! – удивилась Ингигерда, заметив Арна на дворе.
Вышел! Он сам вышел! И Скальди рядом!
– Значит, будет жить, – медленно, словно думая вслух, проговорил хёвдинг. Ингигерда согласно кивнула.
– Что ты сделаешь с ним, отец?
Хёвдинг промолчал, будто не услышал вопроса дочери. Ингигерда прошла чуть вперёд, присела на корточки и позвала собаку. Скальди навострила лохматые уши, лениво поднялась и подошла, приветливо виляя пушистым хвостом. Девушка стала гладить овчарку по голове, что-то говорила ей негромко.
– Ладно, – Инвальдр перевёл на дочь тёмно-синие строгие глаза. – С собакой ты подружилась, а что мне делать с её хозяином?
– Что делать? – удивилась Ингигерда и поднялась в рост, глянула снизу. – А что с ним делать?
– Я тоже не знаю, что с ним делать. Я посылал людей по всему побережью разузнать о нём. Его видели, он продавал соль, ходил по нашему берегу всё лето, но, как и у нас, нигде не называл своего имени и имени своего отца. Странный парень… Он либо лгун, либо явился сюда с одной целью: убить меня.
– Почему? – Ингигерда нахмурилась, отдёрнула руку от собаки, и браслеты на запястье её мелодично звякнули. – Убить – тебя, отец? За что?
– Я не знаю. Я впервые в жизни вижу этого парня. Может, когда-то я знал его отца? Я не помню. – Хёвдинг вздохнул, чуть прищуривая глаза, продолжая всё также смотреть на
