старой рабыни.
«Он спятил… Спятил!» – говорила сама себе Ингигерда, перебирая на липовых досках разложенную на просушку салаку. Она же сама видела, как отец ударил его по голове, и удар был очень сильным. Любой другой человек испустил бы дух сразу, но не этот… Вспомнились слова отца: «везучий парень». А может, он, и в самом дел, везучий? Зачем-то же Один сохранил ему жизнь.
При мыслях об этом Ингигерда сразу же вспоминала его глаза, пронзительные, серые, они словно в саму душу глядели. Что-то магическое было в них, а может, это была болезненная лихорадочность, раз они казались такими странными. Тролль! Недаром он явился во время дождей, и никто не знает, кто он такой. И имя у него какое-то…
– Хм… – хмыкнула вслух Ингигерда, и молодая рабыня-помощница подняла удивлённые глаза. Но Ингигерда и не заметила вопросительного взгляда на себе. Если он тролль, то только жди беды от него, пока он вновь не вернётся восвояси, обратно в свой лес, под свои мхи болотные.
Ох, и принесёт он ещё несчастий этому дому, ох, и не к добру он появился здесь.
Медленно Ингигерда перевела глаза на сидевшего Арна. Сгорбившийся всклокоченный человек плохо просматривался в тени кузни, а рядом вскинутая голова овчарки с навостренными ушами.
Ингигерда отвела взгляд, вернулась к делу, переворачивала и осматривала каждую рыбину со всех сторон. Если та высыхала полностью, кидала её в плетёный короб, это уже запас на зиму. Главное, не просмотреть влажных или сырых мест, особенно там, где жабры и плавники, иначе до зимы рыба покроется плесенью, и её придётся скормить собакам.
Снова перевела глаза к кузнице и невольно замерла. Из дверей вышел Асольв, вертел в руках какую-то только что выкованную безделушку. Он всё свободное время торчал у кузнеца, всё выдумывал что-то и просил сделать. Заметил Арна, остановился, что-то говоря ему.
Ингигерда стиснула зубы. Она не любила Асольва – он был болтлив, раздражителен и вспыльчив. Но хёвдинг хорошо знал его отца, да и жил Асольв в крепости уже порядка десяти лет, начинал простым дружинником служить, а сейчас уже хирдман – начальник дружины.
Он всё говорил, говорил Арну что-то, словно недоволен был чем-то, а тот только слушал безмолвно его, всё равно что его овчарка, одно лишь, что хвостом по земле не бьёт. Асольв вмиг сгрёб Арна за грудки, подтянул к себе вверх, что-то буркнул прямо в лицо, а потом откинул, как обычно он провинившегося раба отбрасывал или мальчишку из младших дружинников, только с большим презрением на этот раз.
Арн не без труда удержался на ногах, побрёл в сторону, сгребая сбившиеся на лицо волосы. Сползший с плеча плащ волочился по земле, и овчарка трусила следом.
Ингигерда сузила глаза, глядя на Асольва враждебно. Подлец! Это всё равно как ребёнка обидеть! Большого труда не надо! Он за себя постоять не может.
Обида вдруг взяла её за того, за кем ухаживала, кого сама с ложки поила. За что так его? В чём провинился сейчас? Лишь на глаза попался?
А сама избегала смотреть в сторону больного,
