машины. Несмотря на то, что в планы поездки море не входило, оно было желанно всегда…
В семье Токмазовых море занимало особое место и считалось главной достопримечательностью города. Баба Варя гордилась красотой береговой линии, прилегающей к городу, справедливо называя это место особенным. Ей казалось, что на этом небольшом отрезке побережья море теплее, песок чище, рассыпчатее, да и солнце ласковее.
И это правда. Море, рядом с которым жили Токмазовы, воспевали поэты, композиторы, а баба Варя говорила о нем просто: «Душу лечит…».
Перед Нелей и Токмазовыми раскинулась законченная картина – красивый берег моря с маленькой пристанью и парящими чайками. Море, тихое, ласковое, бескрайнее, уплывало в бесконечность и там сливалось с небом. Перед таким видом не устоял бы ни один художник. А душа… она не подчинялась разуму. Она заставляла идти туда, к морю, войти в соленоватую на вкус воду, почувствовать нежное прикосновение слегка пенистых волн и вдохнуть полной грудью запах моря… Все… Душа ликует…
Никиту невозможно было вытащить из воды. Он кричал, визжал, нырял, кувыркался, заливая все вокруг себя детским, счастливым смехом.
Никто из женщин не взял с собой купальника. Они вошли в воду по щиколотку и затерялись среди сотен людей, оказавшихся в объятиях одного из чудес света – моря.
К Неле с Жанной подошла женщина с жесткими усиками и предложила пирожки. Они отказались, обедать решили дома. Предстояла самая сложная задача – вытащить Никитку из воды. Это удалось сделать бабе Варе. Только она знала волшебный секрет, ради которого Никитка жертвовал морем.
Домой возвращались одухотворенными, каждый со своими мыслями, проблемами, обязательствами, но у всех в глазах блеск. Откуда он? Что так всколыхнуло внутри, заставило забыться, стать чуточку счастливее? Море!!! Оно отогревало, растворяло неудачи в пене волн, собирало осколки надежд.
– Когда еще выберемся? – саму себя спросила Неля.
Ответ на вопрос знал лишь Никитка. Море еще не раз вернется к нему в долгих зимних снах…
Машина въехала в родной дворик. Марья Изотовна сидела на своем законном месте – лавочке у песочницы – ругалась со Шмелевым. Она не простила ему попугая.
– Бог не наградил тебя внешностью, при раздаче ума тоже не расщедрился, – кричала Марья Изотовна в сторону Виктора… В ней ворчала старость…
Погремушкин выезжал из гаража на своей задрипанной машине, в которой ничего нового, кроме руля, не было. Ленька, как обезьяна, повис на жерделевом дереве в ожидании Никитки. А в самом музыкальном окне дома радиолу сменил аккордеон.
– Где ж ты моя ненаглядная, где? – спрашивал аккордеон.
– В Вологде, Вологде, Вологде где!.. – разносилась мелодия.
Токмазов стоял на балконе в красивом махровом халате и, как всегда, улыбался глазами. В отличие от плачущего аккордеона и играющего на нем народного певца, он знал, что его любимые рядом. Токмазов осознавал бесконечность Вселенной, и маленькую
