ХVII столетие уходило – и с ним уходил золотой век корсарства. По списку реисов на закате этой эпохи можно проследить, как запрет на допуск местных давал трещину. Флоты центральных держав становились все сильнее благодаря сложной логистике – и непрестанно бомбили порты, не позволяя корсарам даже немного отдохнуть. Естественно, магрибское пиратство «открылось» и для местных, делаясь все менее прибыльным и все более опасным. Как свидетельствуют таблицы раздела 4, к концу века доля мюхтэди, нападавших на пиратские порты ради разбоя, уменьшилась, а кулогуллары становилось все больше. Количество турок-реисов из этой группы невероятно возросло (а ведь им до сих пор воспрещалось и пиратствовать, и состоять на государственной службе из-за связей с местными). Не говорит ли это о том, что корсарство сделало Алжир центром притяжения в Средиземном море?
Как видно, если назвать пиратов «османскими», мы затеним пестрое разнообразие. В этом разделе мы распределяли корсаров согласно религии и этнике, ведь их состав постоянно менялся в зависимости от международной дипломатии и от развития военного дела и торговли. И цель раздела – привлечь внимание к поразительному космополитизму Северной Африки в эпоху, когда империи сражались в священной войне, когда религиозные и конфессиональные различия играли решающую роль в построении идентичности, когда все яснее проступала грань между ересью и правоверием и когда общество строго контролировало религиозные отношения. Впрочем, упомянутый космополитизм не дает повода игнорировать религиозную составляющую пиратства. Да и некоторые историки, разделяя корсаров на карибских (англ. privateer) и средиземноморских (англ. corsair / фр. corsaire), отстаивают идею религиозного этоса как движущей силы последних. В таком случае во втором разделе нам предстоит рассмотреть вопрос: сражались ли за веру османские корсары-гази?
Раздел 2
Газа
И в старинных источниках, и в современных работах, посвященных той же теме, пираты характеризируются как гази, а иногда – как моджахеды. В этом разделе мы обсудим, насколько уместно объяснять деятельность османских корсаров в рамках термина «газа», понятных лишь жителям Турции.
Собственно, газа – понятие, не ограниченное лишь корсарством; оно почти столь же древнее, как и османская историография. «Газа-тезис»[167], который в 1938 году выдвинул Пауль Виттек, изучая образование Османского государства, вскоре стал одной из самых важных парадигм османской истории и породил множество академических дискуссий[168]. С одной стороны, часть османистов рассматривает «этос газы» как одну из важнейших сил, побуждавших бейлик[169] расширяться на Балканах. Тем временем другие исследователи обращают внимание на космополитическую и неортодоксальную структуру раннего османского общества. Большинство статей и книг, связанных с этой дискуссией, написаны вовсе не на турецком языке – яркое свидетельство того, что теорию газы, ставшую
Paul Wittek,
Fuad Köprülü,
Бейлик – феодальное владение в Анатолии под управлением бея. – Прим. пер.
