к Суковнину обедать и до ночи проводили время, пьянствуя. Мед, пиво и вино лились рекою, чтобы залить себе совесть.
В числе заговорщиков был один стрелец, который пил не менее прочих; но в то же самое время тяготила его и совесть. Часу в восьмом, он вышел на двор, другой, чувствуя такое же смущение, вышел вслед за ним.
Стрельцы, оставшись одни, переглянулись между собою и один сказал другому:
– Чем брат все это кончится, неизвестно.
– Неизвестно-то неизвестно, а худо будет, это верно.
– Как бы нам так сделать, чтобы с честью отстать от этого.
– Я одного с тобою мнения и думаю, что лучше ничего не сделать, как идти в Преображенские и открыть то царю.
– Хорошо, но как же нам отстать от своей шайки.
– Очень просто: сказаться, что время идти домой. Довольно попили, а к делу явиться в полночь.
Стрельцы в знак согласия пожали друг другу руки, и пошли опить к товарищам.
Разумеется, в этом никто в них не заподозрил не добраго и многие также решились идти со строгим обещанием явиться к полночи. С Суковниным остались некоторые до того времени, когда загорятся дома и забьют в набат тревогу.
Оба стрельца прямо отправились в Преображенский потешный дворец, где тогда находился Государь и, придя, явились к денщику и просили, чтобы об них донесли Царю. Государь в то время уже видевший в стрельцах постоянных врагов, приказал спросить, что им нужно; но стрельцы отвечали, что им необходимо видеть самого Государя и ему передать то, что никому нельзя, и при том дело важное, не терпящее отлагательства.
Государь вышел в передонюю и приказал впустить доносчиков.
Стрельцы вошли и упали на колени, кланяясь в землю.
– Государь батюшка, вот тебе наши повинныя головушки, делай с ними, что хочешь, мы преступники, потому что мы вступили в заговор против твоего Царскаго величества вместе с ротой своей собраться под начальством Суковнина и Сикля, – вопили стрельцы.
Государь спокойно выслушал доклад стрельцов, все распросив подробно, где и как сборище заговорщиков, и как хотят совершить злодейство, приказал арестовать стрельцов; а сам присел за столом, написал записку к Лопухину (некоторые говорят, что к Ляпунову) в которой написал, чтобы он всю свою роту в 11 часов по полуночи привёл, как можно тише, к дому Суковнина и окружил его и, кто в доме найдётся, захватить.
Капитан точно исполнил Царское повеление. Но Государь, торопясь писать записку, не запомнил хорошенько часа; он написал число часов – 11, а, полагая, что написал число 10, отправился в десять в одноколке с одним денщиком к дому Суковнина и поспел к дому в половине одинадцатаго.
Не найдя вокруг дома караула, он подумал, что рота Лопухина в покоях, поэтому въехал прямо во двор, сошёл с одноколки и вошёл в комнату, где пировали стрельцы.
Суковнин и бывшие с ним удивились нежданному прибытию того, кого они решились лишить
