общительных трещоток вокруг, говорили громче его возраста – у Деда было влияние. И оно не знало границ.
Дед обвел всех взглядом и не спешил начинать речь. Властвовала гнетущая тишина.
Я посмотрел вокруг. Все, абсолютно все, повторяли мое движение – осматривались, ища причину столь длительного молчания.
Дед закашлялся. Если эти клокочущие звуки, вылетающие из его рта, можно было назвать кашлем. На его мутных глазах выступили слезы и он, поспешно сморгнув их, вновь посмотрел на всех, будто только что понял, что разговор следует начинать ему.
– Я так рад видеть вас всех тут. Вас так много, что я, право слово… Не ожидал. И вы все так молоды, так амбициозны. Смотреть на вас – наше продолжение – отрада для меня!
Я насторожился. Слишком сентиментально. Дед, правда, перебарщивает в своем дружелюбии.
– Я видел много поколений… Возможно, я знал ваших предков. Возможно, я застану ваших детей, но вы – те, кто появились сейчас – это лучшее, что я видел… Столько новых лиц, столько великолепных форм… Я верю, что наше общество впредь в надежных руках. В ваших надежных руках.
Я едва сдержал порыв закатить глаза. Я не верил ни одному его слову.
Потому что я знал себя. И знал их. Они такие же, как я, и я такой же, как они. Мы никогда не были дружелюбны. Наши черты – это хитрость и эгоизм, и чернота живет в каждом из нас. Я не верю, что Дед, тетушка Розанна и еще кто-нибудь смогл обуздать свои врожденные качества и превратить их в нечто настолько честное и порядочное. Я не верил им. Я знал, что под них оболочкой скрывается то, что не запрятать, то, что дано нам природой – характер. Верил ли я кому-то? Да. Уоррингтону. Он один бросил нам в лицо то, что другие молча переварили. Хотя я не хотел вспоминать этот инцидент с неполагающимся нам куском сахара, но здравым умом я понимал: он поступил честно. Другие – лгут. Даже Ленни, который, я мог видеть, нашел сестру и устроился с ней максимально близко к Деду и теперь впитывал каждое его слово как губка. Он слишком быстро акклиматизировался. Я – был настороже.
Тем временем Дед продолжал:
– Сегодня мы собрались здесь не только затем, чтобы вы порадовали своим количеством старика, но и для того, чтобы я поведал вам то, что знаю лучше всех, потому что я многое видел своими глазами. Я расскажу то, о чем вы должны знать раньше, чем это случится.
Все притихли еще больше, хотя никто и так не произнес ни слова с начала монолога Деда. Теперь все перестали даже шевелиться.
– Война. Должно быть, вы уже слышали это слово?
Все согласно замычали. Тетушка Розанна кивнула, видимо, подтверждая, что о Войне она упоминала, не вдаваясь в подробности.
– Так вот… Война – это то, что случается с нами с завидной регулярностью. Я помню, как все начиналось, – тут от Деда повеяло такой меланхолией, будто он окунулся в свои воспоминания, как в воду. А потом, вынырнув из нее, он вновь стал молодым. От старика, пришедшего к нам, не осталось и следа. Его дальнейшие слова лились мягким потоком, чистым. Так, что даже
