могут.
Этот разговор с детьми может случиться, когда пройдут годы.
А сейчас живёт в одной из московских “хрущёвок” мальчик, который не верит, что муха-цокотуха не может ходить пополю и искать денежку, чтобы потом купить пачку чая и напоить чайным напитком тараканов.
Современные дети смышленее нас, бывших в их возрасте много лет назад.
Вот один очень уважаемый учёный (не с трибуны, правда!), нисколько не смущаясь, изрёк:
– Чтобы понять нашу жизнь, надо усвоить, что рыба сперва начинает гнить с хвоста…
Потом уж гнильцо до головы добирается.
Может, этот учёный в мальчишеском возрасте и был тем смышлёным мальчиком и уже тогда знал, что “рыба сперва начинает гнить с хвоста”?
– Я утверждаю! С хвоста! Во-первых: рыбка в младенчестве – малёк, только хвостик; ещё глупенький, без опыта жизни. Потом, конечно, взрослеет, набирается опыта… всякого. Вот тут-то и приходят ему, мальку, всякие взрослые идеи. Не дай Бог начнёт малька учить какой-нибудь недобрый водяной. Детская душа – губка безоболочная: всё непотребное без очереди в себя впускает. Отобьётся от стада своих особей, вырвется в поводыри… начнёт воду мутить.
Вспомнив учёного с его идеей гнилохвостья вырвавшихся особей из общего стада, я, честно говоря, облегчённо вздохнул: украинские города Юго-Востока Украины вышли на первомайские демонстрации. Гнилохвостики остались в стороне от общего праздника.
Готовя новую пакость для своего народа, украинская Рада взяла тайм-аут.
Равнодушный Киев спокойно готовится ко сну.
Можно и мне в спокойной обстановке порассуждать о чём всё-таки будет эта книга.
Действительно
О чём эта книга?
О ком эта книга?
О том, что мы есть,
О том, как уходим
Толь в землю, толь в небо —
Кому как придётся;
О том, как страдали,
О том, как любили.
Для тех, кто остался,
О ком все забыли.
О чём эта книга?
О жизни…о жизни.
В далёком ХIХ веке Николай Гаврилович Чернышевский спрашивал своих читателей:
– Что милее всего на свете?
И сам же отвечал:
– Жизнь! Потому с нею только связаны все наши радости, всё наше счастье, все наши надежды.
Повторяю слова Николая Гавриловича и чувствую: мы повторяемся.
Мы говорим слова, которые произносились не в девятнадцатом веке, а, может быть, в древности. Единственно, что меня, да и всех нас, радует, что и ОНИ, бывшие люди, тоже радуются: их слова не забыты, они живут, здравствуют и помогают нам жить.
И не только помогают, а даже позволяют чуточку бравировать:
Живём, друзья! Ещё не вышел срок
Играть последний марш “Прощание славянки”,
Пока в загробном сне, ногами на восток
Не уложились наши бренные останки.
Ещё мы есть! Ещё мы пьём вино!
Ещё
