Лёгкий дождик начал стучать по карнизу. Алина подумала о встречах в парке. Она ощутила в душе спокойствие, лёгкость, тишину. Улыбнулась. Пальцами ног стянула носки. Между большим и вторым пальцем втиснула карандаш, левой ногой раскрыла тетрадь и записала:
Это день неожиданной радости
не продашь, не сменяешь на золото.
Эйфории, катарсисы, сладости
к нему радугой пёстрой приколоты…
Алина положила на пол карандаш. Закрыла тетрадь. И легла, закрыла глаза. Под шум дождя начала засыпать. И где-то между явью и сном ей привиделось, будто стоит она в пустом Исаакиевском соборе в Санкт-Петербурге.
Тишина. Медленно открылись Царские врата. Из алтаря на амвон вышел бородатый человек в рясе, похожий на Достоевского. Он поднял руки и возгласил:
– Красота спасёт мир!
– Красота, – повторила Алина, рассматривая внутреннее убранство храма.
Вдруг краска с икон, со стен и потолков начала стекать на пол. Дошла до ног Алины, и девушка быстро пошагала из храма и вышла в полутьму, в хмурь. Вот площадь вокруг собора. По её периметру дома современные высотные. А на них огромная, закрывающая небо железобетонная плита с египетскими орнаментами.
За Алиной шёл и человек с лицом Достоевского, нахмурился и спросил:
– Красота спасёт мир?
– Спасёт, – соглашаясь, ответила Алина.
Человек помотала головой и ткнул пальцем в грудь Алины.
– Да, внутри она, красота! – сказала он, страшно засмеялся и превратился в стаю чёрных ворон и белых голубей, которые взмыли вверх, ударились о плиту и упали все на площадь. Алина посмотрела на окровавленных птиц, а когда подняла глаза, обнаружила, что стоит на Красной площади в Москве. Солнце, небо голубое, облака белые. И много людей без рук. Они ходят по площади и пинают птиц.
– Что вы делаете? – возмущённо крикнула им девушка.
Ей ничего не ответили. Но она услышала разговор двух человек.
– Да, страна проиграла в холодной войне и стала с её разрушающейся экономикой вассалом Запада. Да, разгул бандитизма, наркомания и пьянство. Разрушенная армия, – сказал один.
– Это называется естественный отбор. Остались сильные и смелые, – ответил другой.
– И умные? Умные, кто смог, уехали за бугор… Естественный отбор? Демографический кризис! Голод. Отсутствие работы. Закрытые заводы. Опустевшие поля. Кучка олигархов под шум чеченской войны хапнула госсобственность. Обман в залоговых аукционах, в ваучерах, несправедливая приватизация.
– Но, главное, свобода.
– Девяностые годы двадцатого века – это позор.
Алина, прервав их разговор, крикнула:
– Девяностые годы – это моя юность!
И увидела на мавзолее человека с завязанными спереди пустыми рукавами, похожего на Сталина. Он сказал ей с кавказским акцентом:
– Не всё так просто, как кажется. Моя юность была в борьбе за освобождение рабочего класса.
– Я знаю такую сентенцию, – ответила Алина. – Но есть и другое: всё просто, если даже кажется сложно.
– Ты
