победа, ни его поражение, следовательно, никакого пристрастия или отвержения, ему нужен только закономерный справедливый итог.
Когда Евгений прибыл в Центр на седьмую «игру», Павел, как и раньше, только наблюдал за ним и оценивал разные показатели при его тестировании и подготовке, стараясь лично не вмешиваться в работу своих подчинённых. Наблюдения и тесты ничего нового не давали, стандартные процедуры – вполне приемлемые результаты. Разве что Евгений был в отличной физической форме, трезвом рассудке и замечательном состоянии духа. Павел сравнивал его показатели перед разными «играми» и удивлялся. Человек прошёл шесть смертельных испытаний, но здоровье, эмоциональный настрой и душевное равновесие лучше по сравнению с первой его «игрой», он стабильно поднимается в гору. Обычно у других постепенно всё расшатывается от перенапряжений и перерасслаблений, и они скатываются вниз; в конце концов, если повезёт не погибнуть, то их не допускают к следующей «игре» по причине отсутствия равных соперников. Придраться к физическому и психическому состоянию Евгения было невозможно, словно он только начинал свой путь состязания со смертью. Да и незачем придираться. Не поймёт и он сам и его поклонники, которых стало довольно много ещё после третьей «игры», и с каждой новой победой увеличивалось. Не могут все они разуметь, что их хотят спасти от собственной глупости, они как малые дети только думают, что у них хотят отобрать игрушку. Евгений – «игрушка» и для себя и для остальных, которые готовы отдать солидные суммы бонусов за просмотр смертельной игры. Поднять бы ещё выше расценки, но это не в его компетенции.
Павел никак не мог сохранить внутреннее хладнокровие, когда не только смотрел на Евгения, проходящего вместе с другими «игроками» специальную подготовку к выбранной «игре», но и сталкивался с материалами по ней. Внешне он был спокоен, деловит, в меру контролировал организационные процессы без излишних придирок, но и без попустительства. Впрочем, здесь работали высококлассные профессионалы, способные понимать каким ответственным и сложным делом они занимаются. Но внутренне Павел, особенно когда чуть расслаблялся и давал себе волю, почему-то переживал и сомневался. Непонятные противоречия вылезали из подсознания и беспокоили его разум. С одной стороны, ему было жаль Евгения, как хорошего человека заблудившегося в трёх соснах. И не просто жаль, он не хотел принимать его смерть, и не просто не хотел, а так сильно не хотел, как не было ни с каким другим полусмертником. С другой стороны, Евгений должен был умереть согласно непреклонной математической вероятности, и его издевательское отношение, Павел чувствовал это отношение в нём, выводило из себя, даже немного злило. Разум как бы и требовал смерти Евгения, но и как бы молил о милости к нему Мировую гармонию. Эта парадоксальная двойственность в самом себе унижала Павла. Во-первых, он не должен
