как директор заключил меня в свои объятья. Бурные поцелуи прерывались лишь свистом пролетающих через кабинет предметов моей и его одежды. Вот он, закон Пуделя… Вернее, его обратная сторона. Вчера вечером я побрила ноги, вымыла голову, сделала укладку и маникюр… А утром – надела «обычные» трусики. Там ещё ничего не отросло. Презервативы вместе с моей сумкой остались у Тори. Но остановить процесс было уже невозможно. Не могла же я допустить, чтобы это случилось! Но и допустить, чтобы этого не случилось, я тоже не могла. Вся надежда оставалась только на…
Не знаю, считается ли оральный секс сексом в полном смысле этого слова, но, похоже, в тот момент это было единственное, что могло успокоить весьма решительно настроенного Эрнеста. Ларионов, убивший почти пять лет моей юности, оральный секс не любил. Вернее, любил, но только куни, что мне вовсе не доставляло никакой радости. Пытаясь ублажить его, я чуть не обрела комплекс неполноценности. Вот стараешься, стараешься, и видишь, как он медленно… падает. Опадает. Сдувается. Сморщивается. И… исчезает. Ублажать Эрнеста в этом отношении было более благодарным занятием. Финал не заставил себя долго ждать, отчего я тоже была благодарна Эрнесту. От моего «комплекса» не осталось и следа. Это не я была виновата. Это Ларионов не мог…
Обильно залитый собственными же щедротами, Эрнест выглядел счастливым и довольным. Я приластилась к нему:
– Он у тебя такой… как твой джип.
– Маленький что ли?
– Ну что ты! Он большой и мощный…
Эрнест привёл себя в порядок и засуетился.
– Хочешь чай? Или кофе? – спросил он, и я сразу вспомнила о Сергее Аполлинариевиче, обратившемся ко мне с тем же вопросом. Правда, в отличие от него Эрнест был уже одет.
– Ни того, ни другого, – улыбнулась я. – Мне, правда, пора.
Невозможно описать, сколько недоумения, искреннего изумления и растерянности отразилось в этот момент в глазах Эрнеста. Я с благодарностью вспомнила свою Дженни и поспешно покинула офис.
– И как ты теперь будешь работать? – сочувственно поинтересовался Эрнест, выезжая на проспект.
– Очень просто.
– Я бы не смог…
Я деловито похлопала его по руке, лежавшей на моём колене.
– Навык, друг мой, навык. Шутка.
Немного обескураженный моим юмором, Эрнест стал напевать песню. Точно так же, как напевал песню Сергей Аполлинариевич после нашей первой встречи.
– Петь любишь?
– Просто мне сейчас очень хорошо. Ведь люди поют или если им плохо, или если им хорошо. Вот мне – хорошо. Очень, очень хорошо.
Сергей Аполлинариевич тоже так сказал. Наверное, они все поют, когда им «очень, очень хорошо». Определённо, в поведении мужчин намечалась определённая система, и уже можно было выявить некоторые тенденции. А кроме того, всё пополняющийся запас эмпирического материала позволял в очередной раз внести определённые коррективы в ранее сформулированный закон: всякая привлекательная, молодая и незамужняя женщина
