понять, как он в итоге связался с теткой вроде Айлин. Карл и моя мать были близкими друзьями с самого детства, и я подозревал, что для нее это тоже было загадкой. За несколько лет до этого я как-то подслушал разговор между ними. «Знаешь, твоя жизнь могла быть намного лучше», – сказала ему моя мать. После довольно долгого молчания Карл ответил: «Вообще-то не думаю».
Вид у Карла в тот день был усталый, но он тепло улыбнулся нам обоим, прежде чем обернуться и позвать Джеймса, который появился через несколько секунд. На нем были старые треники, потрепанная футболка, на лице – неловкая улыбка. Он всегда был тихоней – застенчивым, робким и беззащитным малым – и отчаянно стремился угодить всему миру, но никогда точно не знал, что тому требуется.
И при этом был моим лучшим другом.
– Ну ладно, пошли, пострелята, – сказала моя мать.
Мы втроем двинулись от дома к двухполосной автомагистрали, соединяющей наш поселок с остальным Гриттеном. Утро было теплое, в густом воздухе клубилась пыль пополам с мошкарой. Металл надземного перехода загромыхал у нас под ногами, когда мы двинулись к грязной автобусной остановке на другой стороне. Внизу безучастно летел нескончаемый поток фургонов и грузовиков, словно выстреливая у нас из-под ног. На улочках нашего поселка машин раз-два и обчелся, и хотя формально это пригород Гриттена, его и не на всякой карте отыщешь. Даже само его название – Гриттен-Вуд – больше наводит на мысли об огромном лесе, на самом краю которого и пристроился поселок[2], чем о том, что здесь могут жить люди.
Наконец через какое-то время вдали показался автобус.
– Билеты купили? – спросила моя мать.
Мы оба кивнули, но я закатил глаза на Джеймса, и он улыбнулся в ответ. С автобусами мы давно уже освоились, а в прошлой учебной четверти успели побывать и в «Гриттен-парк» – после того, как выяснили, что маленькая средняя школа, которую мы посещали до сих пор, должна закрыться. Пусть Джеймс мог в этом и не признаваться, но перспектива оказаться в следующем учебном году в новом, совершенно незнакомом учебном заведении его откровенно пугала, так что моя мать нашла способ помочь, не ставя его в неловкое положение, а я был только рад ей в этом подыграть.
Ехать было где-то с полчаса. Бо́льшая часть Гриттена просто-таки сочилась бедностью, и вид за окнами автобуса был таким тусклым и однообразным, что даже я с трудом отличал пустые участки от занятых. Единственное, чего мне хотелось, это когда-нибудь сбежать отсюда – уехать и никогда не возвращаться, – но было трудно представить, что такое хоть когда-нибудь произойдет. Это место словно обладало каким-то магическим притяжением: если что тут упало, то далеко не укатится. Включая и людей.
Выйдя из автобуса, мы втроем пешком двинулись к школе, до которой было минуты три ходу.
Она оказалась гораздо больше и выглядела более устрашающе, чем мне запомнилось в тот первый раз. Спортзалы отстояли метров на сто от главной дороги – их здоровенные окна, отражающие нежно-голубое небо, словно запирали его внутри стекол. За ними виднелось
Гриттен-Вуд (
