князя за шиворот кожаной куртки и осторожно забросила на свою широкую спину. От Львицы пахло теплым золотистым песком и совсем тонко – шалфеем. Диверию показалось, что боль в ноге прошла полностью – на самом деле она просто вышла за пределы доступных териантропу чувств. Еще мгновение он блаженно вдыхал тепло своей спасительницы, прежде чем сознание окончательно покинуло его.
Ее небольшая хижина примостилась у самого края деревеньки, принадлежавшей Львостаи. Диверий открыл глаза словно в середине крепкого сна, до конца не просыпаясь. Внутри хижины было очень уютно и опрятно. Пахло фиалками.
– Я живу одна, – подтвердила догадки Диверия женщина, протягивая ему чашу с настоем из целебных травеньев.– Меня зовут Неония. Я Пророчица и Целебница Львостаи. Рада приветствовать великого князя Диверия, приемного сына правителя Товокония, в наших краях, – согласно этикету, следовало склонить голову, но Львица ограничилась легким кивком.
– Откуда ты узнала, кто я? – удивился Диверий, нашаривая губами край чаши. Чистый вкус терпкого напитка, ни грязи, ни крови – она умыла его лицо, и обтерла тело. Сонный дурман постепенно рассеивался, а с ним и действие обезболивающего зелья. Поврежденное бедро остро напомнило о себе. Сколько же он проспал? Князь осмотрел себя: Неония переодела его в свежую длинную рубаху, туго перевязала ногу, крепко зафиксировав между двумя ровными досками.
– Все просто, всезнание – мой хлеб. Я ждала тебя на той тропе, Диверий. Если бы Шторм и дальше нес тебя – в конце пути ты отпустил бы свой Дух, как и бедный твой конь. Но я решила прервать его бег раньше. У Судьбы было два пути, и она дала мне выбрать наш, – Неония открыто улыбнулась. Что-то манило и опьяняло в этой молодой женщине. А может, это травенья снова одурманили Диверия, но ему показалось, что птицы за окном запели в унисон с шумом деревьев и воздух наполнился сладким малиновым запахом, смешавшись с шалфеем. Нежные пальцы коснулись его щеки.
– Я вылечу твое бедро, князь. И подарю тебе сына… —тихо сказала Неония. – Таков наш путь.
Сладкие уста ее примкнули к его жестким, обветренным и потрескавшимся губам. И боль снова отступила.
****
Товоконий не искал Диверия. Он прогнал его и решил, что князь послушался. Впервые за все время. Правителя огорчала размолвка с князем, ведь Диверий был ему как сын. Но своими угрозами он пересек последнюю границу, и Товоконий никак не мог этого простить. С другой стороны, радостные хлопоты вокруг коронации дочери и ее избранника, необъятное счастье влюбленных – все это наполнило дворец особой атмосферой счастья и полностью вытеснило Диверия из мыслей Товокония. Никто о нем не вспоминал.
Если бы Диверий думал об этом, он наверняка очень бы расстроился. Злился бы снова. Бесился. Жаждал мести, ощущал себя преданным. Но он, в свою очередь, не думал ни о дворце, ни об Измульдине, ни о Товоконии… Для князя жизнь стала легка и хороша. Звеняще золотистая, кружевная,
