Шагерстрём как-то странно глянул на него, выезжая на проселок? И вправду странно: то ли с любопытством, то ли с состраданием…
И вдруг пришла уверенность: так и есть. Шагерстрём сделал Шарлотте предложение. В глазах потемнело. Карл-Артур почувствовал такую слабость, что пришлось приложить немало усилий, чтобы отворить не особо тяжелую калитку.
Шарлотта дала Шагерстрёму согласие. Он ее потерял. Потерял навсегда, и теперь остается только умереть…
Его охватило отчаяние. И тут он увидел Шарлотту. Она спустилась с крыльца и поспешила к нему. Порозовевшие щеки, веселый блеск в глазах, на губах – победительная улыбка. Хочет, видно, его порадовать – сообщить, что выходит замуж за самого богатого мужчину в приходе.
Какое бесстыдство! Он топнул ногой и сжал кулаки:
– Не подходи ко мне!
Она опешила и остановилась. Какое бесстыдство и какое самообладание! Ей надо было идти в театр. На лице ничего не отразилось, кроме удивления.
– Что с тобой?
– Тебе лучше знать, – собрав все силы, звенящим шепотом произнес он. – Что здесь делал Шагерстрём?
И тут она поняла – Карл-Артур сообразил, зачем приезжал Шагерстрём, и решил, что она согласилась на его предложение. Шарлотта подошла вплотную к жениху и подняла руку. Он невольно отшатнулся – испугался, что ударит. Глаза ее потемнели от гнева.
– Вот оно что… Значит, ты, как и другие, считаешь, что я способна нарушить слово ради звона золотых побрякушек…
Посмотрела на него с граничащим с брезгливостью презрением, повернулась и пошла прочь.
Слава Богу… худшие подозрения не подтвердились. К нему вернулись силы, сердце забилось ровнее, и он двинулся за ней.
– Но он сделал тебе предложение? Или нет? – крикнул он вслед.
Шарлотта не удостоила его ответом. Даже не обернулась. Прошла мимо крыльца, выпрямила спину и направилась к узкой тропинке через кустарник, которая вела в сад.
До него дошло – у нее были все основания обидеться. Неужели она и в самом деле отказала Шагерстрёму? Какой благородный, величественный жест!
Он попытался загладить вину.
– Ты бы видела его физиономию! – крикнул вдогонку. – По физиономии никак не скажешь, что он получил от ворот поворот.
Она не ответила, только выпрямилась еще больше, откинула голову и посмотрела на небо. Ей ничего не надо было говорить – этим жестом все сказано.
Не подходи. Я иду в сад, потому что хочу побыть одна.
Он ругал себя на чем свет стоит. Она отказалась от несметного богатства, от роскошной жизни – и все ради него, пасторского адъюнкта.
– Шарлотта! Шарлотта, любимая!
Она, не поворачиваясь, покачала головой и свернула на садовую аллею.
Ах, этот сад, этот пасторский сад… можно ли найти другое место, хранящее столько памяти об их встречах, о драгоценных всплесках
