оказывалась девичьей стороной кверху, можно было делать что хочешь. Когда она поворачивалась материнской стороной, следовало хранить целомудрие. Этот способ надежен, заверила ее Пег, до тех пор, пока не ошибаешься в счете, не забываешь повторять мантру каждое утро без исключений и никогда не напиваешься и не обдалбываешься до такой степени, чтобы забыть, какой стороной она сегодня лежит.
– Теперь все, – сказала наконец ведьма. – Наверное, как у всех девчонок, каких я знаю, голова у тебя полна чепухи, а на языке вертится куча идиотских вопросов?
– Я хочу понять… ну, это скорее из области колдовства, нежели контрацепции… – Джейн покраснела. – Но я хочу знать, когда я соприкоснусь с моей женской мудростью?
– Женской мудростью? Не знаю такого зверя. – Пег прикурила свежую сигарету.
– В школе нас учили, что все поделено между мужским и женским началами. Нам говорили, что действие проистекает из мужского начала, а мудрость от женского. Говорили, что поэтому девушек не пускают в политику.
Пег фыркнула.
– До чего же типично мужское высказывание! Все это полное дерьмо, барышня. То, что у тебя между ног манда, ничего особенного тебе не прибавляет. Это очень милая штучка, и, если хорошо с ней обращаться, она станет тебе хорошим другом. Но источником мудрости?.. Ба! Ее запросы просты и немногочисленны. Ты учишься этим, – она коснулась лба Джейн, – и этим, – она притронулась к ее сердцу. – У мальчиков тоже есть сердце и голова, знаешь ли. Не то чтобы они ими умели пользоваться…
– Спасибо, – смущенно сказала Джейн. – Спасибо вам большое.
– Вопросов не осталось?
– Нет, – ответила Джейн. – Хотя – да. Да, еще вопрос, всего один. Мне хотелось бы узнать про эту штуку в бутылке.
Глаза у Пег потемнели, и она улыбнулась.
– Когда-то он был моим любовником. Но потом усох. – Она протянула руку и сдернула с бутылки тряпку. – Ты должен присутствовать при этом, ненаглядный. В конце концов, это же твоя история.
Бесстрастный взгляд гомункулуса ничего не выражал.
– Когда мы только познакомились, это был здоровенный бородатый желтозубый великан. Огромный как гора, плечи оттуда вот дотуда. Как же он был великолепен! Даже его недостатки были большими недостатками. Подмышки у него пахли так, что и козел бы задохнулся. Пердел он, что гром гремел. И трахал все, что шевелится.
Ухаживание наше было грубым, но мне нравилось, и, когда я ловила его охаживающим какую-нибудь фифочку или цацу, я молотила ее в кровь, а он смеялся и дрыгал лапками. У нас вечно не было мебели, потому что я разбивала ее об его тупую башку. А, да разве нас это волновало? Мы были молоды и влюблены.
Но однажды вечером за ним пришли тилвит-теги. Я забыла из-за чего – вроде бы он съел чью-то собаку. Должно быть, какой-то шишки, раз теги вмешались. Мы жили в однокомнатной квартирке над баром, и окно было забрано решеткой от грабителей. Все руки не доходили ее оторвать. Ему ничего не оставалось, кроме как спрятаться в чулане.
Тилвит-тегов
