ее мозжечка. И снова…
Ничего.
И это величайший парадокс в моей работе. Для нас хорошая новость – это когда на полученных снимках мы не обнаруживаем ничего. Наверно, моя работа – одна из немногих областей деятельности в мире, в которой «ничего» приносит удовлетворение, облегчение, подтверждает статус-кво.
Контрольное сканирование.
Ничего.
Я нажала кнопку «отправить». И вторая серия срезов ушла на компьютер доктора Харрилда и в базу данных САПИ. Я опять взяла микрофон и сказала Джессике, что обследование завершено, но она должна лежать спокойно, пока ложе не опустится до уровня пола.
Десять минут спустя, снова в своей одежде, облизывая леденец на палочке, Джессика появилась перед отцом. Когда я привела ее в зал ожидания, где тот сидел, понурившийся, встревоженный, он мгновенно вскочил на ноги, пытливо всматриваясь в мое лицо. Так обвиняемый на суде пытается по лицам возвращающихся в зал заседания присяжных понять, каков приговор. Джессика подбежала к отцу, обняла его.
– Смотри, у меня четыре леденца, – похвасталась она, показывая ему три нетронутые конфеты в одной руке и одну – во рту.
– Ты их заслужила, – сказала я, – ты была очень храброй и послушной пациенткой. Вы должны гордиться ею, сэр.
– Я всегда горжусь своей дочерью. – Мужчина поднял девочку на руки, усадил на скамью и велел подождать, «пока мы с этой доброй леди поговорим».
Жестом пригласив меня выйти с ним на улицу, на свежий воздух осеннего утра, он задал вопрос, которого я всегда ожидаю по окончании процедуры сканирования:
– Вы что-нибудь обнаружили?
– Я уверена, что сегодня во второй половине дня рентгенолог-диагност, доктор Харрилд, свяжется с вашим лечащим врачом, – заученной фразой ответила я.
– Но вы же видели снимки…
– Сэр, я не квалифицированный врач-рентгенолог и не ставлю диагнозы…
– Я тоже не проектирую корабли, которые строю, но я сразу могу сказать, если что-то не так. У меня большой опыт работы. Как и у вас. И вы уже знаете – самая первая узнали, – есть у моей дочери опухоль в голове или нет.
– Сэр, вы должны понять: ни по закону, ни с точки зрения врачебной этики я не вправе высказывать свое мнение…
– Все когда-нибудь бывает в первый раз. Прошу вас, мэм. Умоляю. Я должен знать то, что известно вам.
– Пожалуйста, поймите, я очень вам сочувствую…
– Мне нужен ответ.
– Но я его не дам. Потому что, если я скажу вам, что новости хорошие, а потом окажется, что на самом деле они плохие…
Он вздрогнул:
– То есть вы хотите сказать, что новости хорошие?
Это – тактика, к которой я часто прибегаю в тех случаях, когда снимки не показывают отклонений, но рентгенолог-диагност еще должен изучить их и подтвердить отрицательный результат.
