добить себя окончательно? – добавила Мег.
– Это решено. Я буду ночевать здесь.
– Что ж, тогда и я останусь, – сказала Мег.
– Нет, ты не останешься. Я хочу побыть одна.
– Но это безумие, – возмутилась Мег.
– Послушайся тети, – сказала Розелла. – Оставаться здесь одной на всю ночь… это плохая мысль.
– Я справлюсь.
– Не будь такой самоуверенной, – сказала Мег.
Но разубедить меня было невозможно. Я расплатилась с Розеллой (она не хотела брать дополнительный платы, но я все-таки впихнула ей стодолларовую бумажку и наотрез отказалась забирать ее обратно) и часам к пяти наконец выпроводила Мег. Мы обе были навеселе, потому что я не отставала от нее, опрокидывая рюмку за рюмкой… и уже где-то после четвертой сбилась со счету.
– Знаешь, Кейти, – сказала она, когда я помогала ей надеть пальто, – я все-таки думаю, что ты мазохистка.
– Спасибо за столь откровенную оценку моих слабостей.
– Ты знаешь, что я имею в виду. Оставаться одной в квартире покойной матери – хуже не придумаешь. Но ты делаешь именно это. И меня это просто бесит.
– Я просто хочу побыть одна. Здесь. Пока ничего отсюда не вывезли. Неужели ты не можешь этого понять?
– Конечно, могу. Точно так же, как понимаю, что такое мазохизм.
– Ты мне сейчас напоминаешь Мэтта. Он всегда говорил, что у меня настоящий талант быть несчастной.
– К черту этого придурка-карьериста. Тем более что он доказал свой талант приносить несчастье.
– Может, он и прав. Иногда я думаю…
Я замолчала, мне вдруг расхотелось произносить вслух свою мысль. Но Мег потребовала:
– Ну-ка давай выкладывай, что ты там думаешь.
– Я не знаю. Иногда мне кажется, что я все неправильно воспринимаю.
Мег закатила глаза:
– Добро пожаловать в ряды простых смертных, дорогая.
– Ты знаешь, о чем я.
– Нет. На самом деле я не знаю. Ты успешна во всем, что ты делаешь, у тебя замечательный ребенок…
– Лучший ребенок.
Мег поджала губы, и легкая тень грусти легла на ее лицо. Хотя она редко говорила об этом, я знала, что бездетность всегда была ее тайной болью. И я помнила, что она сказала, когда я объявила ей о своей беременности: «Поверь мне на слово. Хоть я и не вышла замуж, но у меня никогда не было недостатка в мужиках. И большинство из них – никчемные слабаки и мерзавцы, которые шарахаются от тебя, когда видят, что ты независимая баба. Единственное благо, что может дать тебе мужчина, – это ребенок».
«Тогда почему ты не воспользовалась этим и не родила?»
«Потому что тогда, в пятидесятые и шестидесятые – когда я это еще могла сделать, – быть матерью-одиночкой считалось дикостью, равносильной поддержке космической программы русских. Незамужняя мать тотчас получала клеймо изгоя – а у меня просто не хватило смелости противостоять общественному мнению. Наверное,
