потом, – попросила она.
Гашек кивнул: не лучшее время и место для таких разговоров. То, что они выручили хозяев этого дома, еще не гарантировало его безопасность. В комнату снова заглянула хуторянка – она держала в морщинистых руках кружку, над которой поднимался ароматный пар.
– Шиповник, – сказала женщина, поставив отвар рядом с постелью Гашека. – Тебе на здоровье.
Итка взяла кружку у него из-под носа и сделала небольшой глоток. По усталому телу разлилось приятное, сладкое тепло.
– Просто очень вкусно, – ответила она на незаданный вопрос. – Зовите Лету. Надо похоронить вашего мужа.
Втроем с непростой задачей справились быстро: в доме нашлись заточенная лопата и отрез ткани, подошедший для савана. Жена и дочь убитого батрака не плакали над его курганом – Лета только вздохнула, когда Итка бросила последний комок земли и положила лопату. Хозяйка не стала произносить длинных речей: попрощалась молча, про себя. В лесу ухнула птица, мягкий порыв ветра ответил ей. Серое облако скрыло тускнеющие лучи солнца.
Облака шли на север, к Тарде. Плечи вдруг свело от холода.
– Как твое имя? – спросила хозяйка.
Лета тоже распахнула глаза, прислушалась. Это ее нездоровое любопытство начинало Итку слегка раздражать.
– Белка, – коротко ответила она, не тратя времени на лишние размышления.
– Тебя не так зовут.
Итка только хмыкнула.
– Я Гисла, – сдаваясь, вздохнула женщина. – Не стану спрашивать, откуда ты и куда направляешься, но хорошо, что ты оказалась здесь.
«Для вас, может, и хорошо, – подумала Итка, кивнув, – а как долго Гашек будет вставать на ноги? И где за это время окажется мой отец?»
– Остальных – в выгребную яму, – решила она и услышала, как тихонько охнула Лета. – Но сперва я их обыщу.
Ни мать, ни дочь не осмелились ей мешать. Итка начала с Морды. Когда он упал замертво, показалось, что в его поясной сумке звякнули монеты.
– У нас есть деньги, – через некоторое время объявила Итка, открывая дверь в комнату Гашека, и осеклась: на постели, крепко держа его за покрытую шрамами руку, сидела раскрасневшаяся Лета.
Он смущался пуще девушки, а когда вошла Итка, слова и вовсе застряли у него в горле. Хозяйская дочка прижала руку к груди, будто обжегшись, и убежала прочь.
– Деньги? – растерянно переспросил Гашек после затянувшейся неловкой паузы.
– Деньги, – повторила Итка. – Оружие. Неплохие сапоги и плотная стеганка. Тебе подойдет. Только дыру от стрелы зашью.
– Спасибо.
– Не беспокой рану, – велела она, уходя. – И при них зови меня Белкой.
Гашек хотел сказать что-то еще, но Итка отправилась спать – на ногах держалась уже с трудом. Ей отвели узкую кровать в соседней комнате, которая раньше принадлежала Лете; девушка решила лечь с матерью на другой половине: мол, им так спокойнее. В ту ночь Итка не видела снов. Наверное, к лучшему.
На следующее
