style="font-size:15px;"> – Быстрее! Быстрее! – кричал мальчик, размахивая большой соломенной шляпой, которую нахлобучил ему на голову вдруг взявшийся из ниоткуда Буруднучонок, предварительно опрыскав веселую компанию апельсиновым соком из водяного пистолета. – Ах так?! – и они еще некоторое время играли в догонялки, мелькая между деревьями, но Буруднучонок был таким юрким и так долго натренировывал летные способности своего вингсьюта, что слоненку было за ним попросту не угнаться. Хотя, признаться, это никого не огорчало. Все взахлеб просто радовались ощущению нахлынувшей на них свободы с сочным тропическим вкусом озорства. – Давай! – крикнул мальчик, и пролетавший над поляной Пузырек вдруг неожиданно развернулся и выдохнул в воздух целый ворох желтых лепестков, которые как нельзя кстати облепили Буруднучонка, оказавшегося в этот момент позади в попытке настигнуть их врасплох с неожиданной стороны. Но не тут-то было! Он еще долго смеялся, махая вслед полетевшим дальше озорникам, откашливаясь и отчихиваясь. А они, недолго думая, булькнулись в неглубокое озеро, коснулись Пузырьковым животом дна и с той же силой вытряхнулись обратно, искупанные, постиранные и через пару стремительных в полете мгновений уже и сухие.
– Слушай, – вдруг спросил Медвежонок у мальчика так, как будто ему в голову пришла гениальная идея, – а ты когда-нибудь пробовал сахарные облака? Они прямо как сахарная вата, только лучше! Нет! Намного лучше!
– ДА?! – заискрился от восторга мальчик. – ХОЧУ! МНОГО! – и они полетели в сторону Вечнозеленого Дуба, в чьих ветках иногда можно было найти редкое и нежнейшее на вкус лакомство.
Дуб этот был, по сути своей, весьма необычным созданием даже для этих краев и занимал особое место в мире и сердцах волшебных жителей.
Вечнозеленый. И не потому, что он был вне смены времен года, а потому, что времена года в его случае сменялись несколько иначе. Почка – в знак того, что скоро на одного волшебника в мире УиВ станет больше, желтеющий – что кто-то познал пустоту и скоро в ней растворится, и ниспадающий – в знак этого самого растворения…
И, видимо, поэтому, завидев его еще издалека, ему с уважением кланялись, позволив себе на некоторое время остановиться и ничего не делать, созерцая величие его неспешного полета и вслушиваясь в таинственные песни его могучих, красивых и сильных ветвей. И еще большей таинственности этим песням придавал камень у его подножия. Большой. Щербатый. С покатыми боками. И со странной надписью: «Я прощаю всех тех, кто так или иначе считает или чувствует, что причинил зло мне. Я прошу прощения у всех тех, кто так или иначе считает или чувствует, что я являюсь причиной зла по отношению к ним. Я прощаю себя».
И никто не помнил, когда и как он здесь появился. Но не исключено, поговаривали, что без ВнеВре тут не обошлось. Мда.
Что же до наших озорников, то они решили, наоборот, ускориться в его присутствии, с наивной целью остаться незамеченными и ускользнуть от нагоняя. Но, огибая все быстрее и быстрее и все выше и выше
