style="font-size:15px;"> Когда за стеной немного поутихло, Люба осторожно заглянула в незапертую дверь, готовясь к самому худшему. Но то, что она увидела, заставило её густо покраснеть и поспешно захлопнуть дверь.
А крики и рычание возобновились с новой, ещё большей силой. Люба вздохнула, заткнула уши ватой и легла спать.
– Федька, сволочь, всю измолотил,– пожаловалась утром соседка, ощупывая заплывший глаз.– Места живого не осталось. Думала, убьёт. Дай пятьсот рублей, а то хлеба купить не на что.
– У самой сотня осталась,– вздохнула Люба.– Возьми хлеба у меня. Я только что купила буханку.
– Нужен мне твой хлеб,– фыркнула соседка и скрылась за дверью.
А ночью опять вопли и рычание. И так без конца.
Круг третий
Люба решилась и зашла к участковому, благо он находился в соседнем доме. Может, она и не собралась бы, но соседка едва не в ногах валялась, умоляя Любу “избавить её от Федьки, а то сил больше нет терпеть его выходки”.
– Что я могу сделать? – развёл руками участковый.– Посадить его не за что. Да и кому он там нужен такой? Без него хватает нахлебников. Вот натворит что, тогда посадим.
– Спасибо,– обиделась Люба.– Я должна ждать, когда он убьёт меня? И дочери шестнадцать лет. Я боюсь оставить её дома одну.
– Дочь он не тронет,– отмахнулся участковый.– Ладно,– вздохнул он,– я его сейчас вразумлю. Саш,– обратился он к молоденькому милиционеру, возившемуся в углу с бумагами,– приведи Шакала.
– Ну, что, Шакал! – рявкнул участковый, когда милиционер привёл полупьяного Федьку.– Опять здесь объявился? А ведь я тебя, кажется, предупреждал, чтобы на моём участке и духу твоего не было.
И он вломил Федьке по зубам.
– За ш-што? – прошепелявил Федька, поднимаясь с пола и выплёвывая на ладонь выбитые зубы.
Люба закрыла лицо руками и выбежала на улицу.
Вразумление подействовало. Федька пропал, но соседка почему-то стала смотреть волком и лишь шипела в ответ, когда Любе приходилось к ней обращаться за чем-либо.
Прошло две недели. Вернувшись с работы, Люба открыла дверь своей комнаты и замерла. Пустой шкаф, голая кровать. В дочкиной комнате было не лучше.
Исчезло всё. Вплоть до картошки, банок с соленьями, маринадом, компотом и вареньем.
Исчезла и соседка.
У дороги чибис
– Помнишь, как мы шли по дороге, – сказала она, мечтательно глядя в потолок, – а вокруг нас летал чибис? Как привязанный. Никак не хотел улетать. И кричал. Да так громко. А день был чудесный: небо синее-синее, солнышко ласковое-ласковое и воздух…
Не договорив, она замолчала и, склонив голову, посмотрела на него долгим задумчивым взглядом. Было в её глазах что-то такое, отчего больно сжалось его сердце.
Он повернулся на бок, опёрся о согнутую в локте руку.
Какое у неё прекрасное лицо. Как сияют её глаза. Какая тонкая нежная кожа. А губы мягкие, ласковые.
Припасть
