наиболее скандальные приемы репортажа, но, поскольку в баре было темно, он беспокоился, что не получится.
Он опустил руку с телефоном на пол и закрыл глаза. Комната тут же начала вращаться. Смитбек открыл глаза и взглянул на часы. Начало десятого. Краски все еще у себя в кабинете – он никогда оттуда не выходил, если нужда не припирала.
После того как его бесцеремонно выставили с места преступления, Смитбек вернулся на материк, где взял свой «субару» и поехал обратно на Санибел – что само по себе было пыткой, – намереваясь снять номер в мотеле. Но в связи с наплывом прессы номера стали такой же редкостью, как куриные зубы. Даже в самых паршивых мотелях у входа светилось объявление «свободных мест нет». В конечном счете он был вынужден снять за безумные деньги «номер на втором этаже» у частного домовладельца – пенсионера, работавшего прежде в почтовом ведомстве. «Номер» состоял из одной комнаты и ванной, к ним придавался хозяин, который утомлял его своей болтовней всякий раз, когда Смитбек попадался ему на глаза. Хуже того, дом находился в самой непривлекательной части острова, известной как Гумбо-Лимбо, – неподалеку от моста и далеко от Тёрнер-бич. Но немалым плюсом было то, что к «номеру» прилагалось разрешение на посещение пляжа; в этом разрешении он назывался резидентом, а таковой имел право свободно гулять по острову… до тех пор, пока не попадется на глаза рыжеволосому ублюдку из береговой охраны. Конечно, резиденты имели не больше прав приближаться к месту преступления, чем нерезиденты, но теперь его передвижение хотя бы не ограничивалось и он мог проходить через пропускные пункты.
Однако проблема с получением информации оставалась. Когда Краски увидел фотографии и услышал историю, он практически наделал в штаны от радости и рассыпался похвалами в адрес Смитбека за этот эксклюзив. Похвалы от редактора «Геральд» были большой редкостью, и Смитбек насладился ими. Но то были вчерашние новости. Порадовавшись, Краски захотел еще, к нему быстро вернулись его ворчливый тон и требовательность.
В отличие от покойного брата Билла, тоже репортера, Роджер Смитбек предпочитал во время работы быть незаметным. Один из навыков, освоенных им во время прогулок по Майами, состоял в том, чтобы определять рестораны и бары – какие из них для туристов, какие для местных, какие для копов, какие для уголовников и так далее. И потому он провел вечер, переходя из одного многообещающего бара на Перивинкл-уэй в другой, пил сельтерскую воду и держал уши востро. В конечном счете эта стратегия привела его в «Риф-бар», где он встретил некоего Пола Рамо. Рамо был дружелюбным гигантом, он работал медицинским техником в морге и за последние тридцать шесть часов повидал столько, что испытывал насущнейшую потребность утопить увиденное в море алкоголя, а если конкретнее, то в высокоградусном крафтовом пиве, сваренном на сушеном хмеле. Смитбеку удалось сесть на высокий табурет рядом с ним, и вскоре они стали если не закадычными друзьями, то по меньшей мере собутыльниками.
Рамо, похоже, мог вместить в себя столько пива, сколько позволяли его немалые
